Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Дози Рейнхарт

– Мы покоряемся решению священной книги и просим перемирия.

– Это хитрость! – воскликнул Али, дрожа от ярости. – Грязный трюк. Эти сирийцы не знают, что такое Коран: все их действия нарушают его наставления.

Ему возразили, что борьба идет за священную книгу и нельзя отказаться от ее решения.

– Нет, мы воюем, чтобы заставить этих людей подчиниться божественным законам. Они восстали против Всевышнего; они отвергли священную книгу. Вы думаете, что Муавии, Амру и остальным есть дело до религии или Корана? Я знаю их лучше, чем вы. Я знал их еще детьми, знал их мужчинами и отцами своих детей. Они всегда были пособниками беззакония. – На это он получил ответ, что тем не менее противник обратился к божественной книге, а халиф Али – к мечу.

Али, осознав, что его бросают, объявил:

– Ах так? Убирайтесь! Присоединяйтесь к тем, кто организовал союз против пророка. Уходите и объединяйтесь

с людьми, которые кричат: «Бог и его пророк», но все это ложь и обман.

Тогда от него потребовали, чтобы он отозвал Аштара, который командовал кавалерией с поля, иначе его постигнет судьба Османа.

Понимая, что они, не задумываясь, претворят в жизнь угрозу, Али покорился. Он отправил соответствующий приказ победоносному военачальнику аль-Аштару, преследовавшему отступающего противника. Аштар отказался подчиниться. Он заявил, что не может повернуть обратно, когда победа уже практически в его руках. И тогда один из посланников, араб из Ирака, сказал: «Что стоит твоя победа, если Али будет убит?» С тяжелым сердцем храбрый Аштар приказал отступать. В тот день бывший царь Кинды познал сладость мести: это он организовал поражение благочестивых мусульман, которые лишили его царства и убили его соплеменников. Али послал его к Муавии, чтобы уточнить, как он предлагает решить спор с помощью Корана. Муавия ответил, что он и Али должны выбрать посредника. А уже потом два посредника решат, в соответствии с Кораном, у кого из нас двоих больше прав на халифат. Сам он выбрал Амра, сына аль-Аса.

Получив ответ, Али решил выбрать Абдуллу, сына Аббаса. Но это посчитали недопустимым: такой близкий родственник не может быть беспристрастным. Далее Али предложил своего храброго военачальника Аштара. Люди возразили, считая, что именно Аштар разжег костер войны, и предатель Ашас сказал, что посредником должен стать Абу Муса – другого люди не признают.

– Но этот человек затаил на меня злобу! – вскричал Али. – Я лишил его поста правителя в Куфе, и с тех пор он меня обманывает. Это он помешал арабам Ирака участвовать в бою. Ему нельзя доверять.

Но другого посредника люди отказались признавать, и снова начались угрозы. В конце концов Али был вынужден дать свое согласие. Двенадцать тысяч солдат потребовали, чтобы он отказался от этого соглашения, и, получив отказ, покинули поле боя. Среди них был, как минимум, один предатель – Ашас, но в основном это были благочестивые чтецы Корана, честные люди, преданные своей религии – традиционному исламу. Но то, что они считали традиционным исламом, не было таковым в понимании Али и мединской знати. В течение долгого времени, возмущенные порочностью и лицемерием сподвижников пророка, которые использовали религию для продвижения своих земных честолюбивых идей, эти «нонконформисты» решили при первой возможности отделиться от официальной церкви. Они называли себя хариджитами, что значит: «тот, кто покидает дом среди неверующих во имя Бога». Они все до единого были республиканцами и демократами, как в религии, так и в политике, строгими моралистами, ставившими безбожие в один ряд со смертными грехами. У них можно найти общие черты с английскими приверженцами Кромвеля.

Некоторые хронисты утверждают, что посредника, выбранного Али, перехитрил его коллега; другие уверены, что он предал своего хозяина. В любом случае война вспыхнула снова. Али терпел одно поражение за другим, покрывая себя позором. Победоносный противник лишил его последовательно Египта и Аравии. Хозяин Медины, сирийский военачальник, взойдя на трон, воскликнул: «Аус и хазрадж! Что стало с почтенным старым человеком, который здесь жил? Клянусь небом, если бы я не опасался гнева Муавии, моего хозяина, то не пощадил бы ни одного из вас. А так поклянитесь в верности Муавии, и вы будете прощены!» Большинство защитников отсутствовали – были в армии Али – но клятва прозвучала от остальных.

Вскоре после этого Али пал жертвой мести юной девушки из хариджитов, отца и брата которой он приказал обезглавить и которая, в качестве платы за свое согласие на брак с кузеном, потребовала от него голову халифа (661 г.).

Хасан, сын Али, получивший прозвище Разводящийся, унаследовал претензии отца на халифат. Он не был прирожденным лидером. Ленивый и чувственный, он предпочитал легкую роскошную жизнь без осложнений славе, могуществу и заботам трона. Поэтому фактическим главой партии стал Кайс, сын Сааада, «защитник»-ансар, человек гигантского роста и атлетического телосложения, находившийся в отличной физической форме, отличившийся храбростью в двадцати сражениях. Его набожность была достойна подражания. Что бы ни происходило, он всегда выполнял свои религиозные обязанности. Как-то раз во время молитвы он увидел большую змею, свернувшуюся на том самом месте,

которого он должен был коснуться лбом. Слишком ответственный, чтобы прервать молитву, он опустил голову на пол рядом со змеей. Та обвилась вокруг его шеи, не причинив ему зла. Только закончив молитву, от схватил рептилию и отбросил ее прочь. Этот благочестивый мусульманин ненавидел Муавию потому, что считал его врагом своих соплеменников вообще и своей семьи в частности, а также неверным. Кайс ни за что бы не признал, что Муавия тоже мусульманин. Взаимная ненависть эти двух людей достигла такой глубины, что, когда Кайс был правителем Египта – при Али, они обменивались письмами лишь для того, чтобы оскорблять друг друга. Один начинал свое письмо словами «еврей, сын еврея», а другой отвечал на это: «Язычник, сын язычника! Ты принял ислам неохотно, по принуждению, зато отрекся от него по доброй воле. Твоя вера, если она у тебя есть, принадлежит вчерашнему дню, но твое лицемерие вечно». С самого начала мирные цели Хасана не признавались. «Протяни руку, – обращался к нему Кайс. – Я поклянусь тебе в верности, если ты сначала поклянешься подчиняться Божественной книге, а также законам, установленным пророком, и обращать меч против наших врагов». «Я клянусь, – отвечал ему Хасан, – покориться небесам и подчиниться Божественной книге и законам пророка; но ты должен, в свою очередь, покориться мне, воевать с теми, кому я объявляю войну, и вкладывать меч в ножны, когда я заключаю мир». Кайс дал клятву, но слова халифа оказали вредное воздействие. Люди считали, что он не тот человек, который нужен, и никогда не станет воевать. Для «защитников»-ансаров все будет потеряно, если Муавия одержит верх. Их опасения довольно быстро оправдались. В течение нескольких месяцев Хасан, хотя в его распоряжении были отнюдь не малые силы, бездействовал при Мадаине, что на Тигре (его называли двойным городом, поскольку он находился на месте более древнего Ктесифона и Селевкии). Вероятно, велись переговоры с Муавией. Наконец, Хасан направил Кайса к сирийской границе, но со слишком малыми силами, и бравый ансар был разгромлен более крупными силами противника. Беженцы, в большом смятении добравшиеся до Мадаина, выразили недовольство Хасаном, который, если и не предал их открыто, дал повод себя заподозрить. После этого Хасан, отказавшись от всех претензий на халифат, заключил мир с Муавией. Последний гарантировал ему отличную пенсию и амнистию для всех его последователей.

У Кайса, однако, все еще оставалось под командованием пять тысяч воинов: все они после смерти Али в знак траура побрили головы. С этой небольшой армией он намеревался продолжать войну. Правда, он не был уверен, что воины разделяют его пылкий энтузиазм, и потому обратился к ним со следующими словами: «Если таково ваше желание, мы будем продолжать сражаться и умрем все до последнего человека, но не сдадимся. Но если вы хотите просить о мире, да будет так. Делайте выбор». Солдаты выбрали мир.

Кайс в сопровождении своих самых близких соплеменников явился к Муавии, чтобы молить о прощении для себя и своих людей. Он напомнил ему слова пророка, который, уже находясь на смертном одре, поручил «защитников» другим мусульманам, сказав: «Почет и хвала тем, кто давал убежище пророку и твердо закрепил фундамент его дела».

В заключение Каис дал понять Муавии, что ансары с радостью будут служить ему: несмотря на их набожность и нежелание служить неверующему, они не могут примириться с утратой важных и выгодных постов. Муавия на это ответил:

– Я не знаю, ансары, какое право вы имеете на мое милосердие. Клянусь небом, вы всегда были моими непримиримыми врагами. Это вы в битве при Сиффине едва не разгромили меня – тогда ваши блестящие копья сеяли панику среди моих людей. Сатира ваших поэтов больно жалила меня. А теперь, когда Бог установил то, что вы старались разрушить, вы приходите ко мне и предлагаете обратить внимание на слова пророка. Нет, союз между нами едва ли возможен!

Кайс, гордость которого была уязвлена, сменил тон:

– Право на твое милосердие дает нам то, что мы хорошие мусульмане: одного только этого достаточно в глазах Бога. Это правда, что люди, объединившиеся против пророка, имеют другие доводы, более весомые для тебя. Мы не завидуем им. Да, мы были твоими врагами на поле боя, но, будь у тебя желание, ты мог бы предотвратить войну. Пусть наши поэты провоцировали тебя своими сатирами, но то, что в них ложно, забудется, а правда останется. Твоя власть установлена. Хотя с сожалением, но мы признаем этот факт. В битве при Сиффине, когда мы были близки к победе над тобой, мы сражались под знаменами человека, который верил, что выполняет волю Всевышнего. Что касается наставлений пророка, каждый правоверный будет следовать им. Но раз ты заявляешь, что наше единство невозможно, теперь только Бог может помешать тебе творить зло, о Муавия!