Маятник судьбы
Шрифт:
Такие мысли крутились в голове Монаха, сидевшего на мягком кожаном диване, завернутого в большой, как парашют, махровый халат и бросавшего на Киру взгляды украдкой. А Кира в это время думала, что самое трудное и страшное в жизни – сделать выбор, и она этот выбор сделала. А дальше – пусть другие. Она доиграет роль и уйдет со сцены под свистки зрителей. Она поежилась, представив себе бесконечные допросы, очные ставки, полоскание ее грязного белья и сплетни… ничего уже не исправить и не вернуть, и нужно это принять. «Все-про-хо-дит», – повторяла она снова и снова, утешая себя. Рано или поздно все позабудется и раны затянутся… хорошо бы уехать на год… на два… на три… навсегда.
Глава 15
Союз
Они снова встретились у Митрича, и тот, не спрашивая, проявив заботу, самостоятельно принес им бутерброды и пиво.
–Ты, конечно, в курсе, Христофорыч, – начал журналист, – в городе новое убийство!
–В курсе. Кстати, пока не забыл! Леша, где и с кем ты был двадцать девятого октября? С десяти вечера до двенадцати?
–А что? – вытаращил глаза Добродеев. – Это когда убили Ирину?
–Именно. Алиби у тебя есть?
–Есть, господин прокурор! – отдал честь журналист. – Был на банкете по случаю юбилея мэра, в компании, пили всю ночь.
–Кто еще был в компании?
–Графоман Громов, насколько я помню, еще несколько… лиц, ты их не знаешь. Что, встретился с Леней? Спросил про алиби? Ну и как он тебе?
–Спросил. Он сослался на тебя. Так что вы оба под большим вопросом. Интересный типаж… тебе не приходило в голову, что у всех маленьких мужчин комплекс Наполеона?
–Приходило. Леня – бабник и мачо, все альковные сцены в его романах, как утверждает молва, почерпнуты исключительно из личного опыта. Готов поверить, что он сам эти сплетни и распускает. А плохие парни, шантажисты, убийцы, растлители малолетних и подлецы – личные враги, соперники, те, кто наступил на больную мозоль, неудачно выразился или неудачно пошутил. Его знакомые, особенно дамы, боятся книжку открыть, а вдруг отобразил? Он и тебя отобразит, можешь не сомневаться. Ему нравится эпатировать публику, покрывая себя этаким душком демонизма и всезнайки. Вернее, пардон, аурой.
–Завидуешь?
–Ну как тебе… есть, наверное. Я ведь тоже мог бы, голова работает, житейский опыт, то, се…
–А чего не хватает?
–Задницы не хватает, Христофорыч! Девяноста девяти процентов задницы. Но я не теряю надежды, может, ногу сломаю или еще что-нибудь, буду сидеть дома, тогда и займусь.
–Понятно. Что по убийству?
–Кое-что. – Добродеев порылся в папке. – Вот! Цветочный магазин «Горная лаванда».
Монах взял фотографию, напоминающую иллюстрацию из гламурного журнала: море цветов в высоких прямоугольных стеклянных вазах, окно до пола с частым переплетом рамы – видна улица с прохожими, троллейбус, машины; в центре зала – сложенный из дикого камня бассейн с белыми лотосами и керамической цаплей. На узкий мраморный прилавок брошен беспорядочный ворох белых цветов. На них лицом вниз лежит девушка с платиновыми короткими волосами; на голове надета белая кружевная шляпка с искусственными цветами и короткой вуалью; на шее отчетливо видны темные пятна. Три красных тюльпана…
–Откуда? – спросил Монах, рассматривая фотографию.
–Пообещал их фотографу напечатать у нас статью, он с какого-то перепугу решил, что ему есть что сказать народу. Воспоминания босоногого детства… Знаешь, Христофорыч, есть определенный психотип людей, которые все время хотят рассказать о своем детстве и показать альбом, где их жизненный путь начинается с голенького младенца, лежащего на животе. Или написать. Причем почему-то всегда одни мужики.
–Женщины живут минутой, Леша, они жадны и любопытны, им не до воспоминаний. А мужикам нужна глобальность, признание толпы, доказательства состоятельности. Другими словами, женщины – тактики, а мужики – стратеги. Причем дураки – в том числе. Ты ее знал?
Добродеев пожал плечами:
–Может,
–Что уже известно?
–В семь пятнадцать в магазин привезли цветы из зеленхоза. Продавщица, ее зовут… звали Славомира Ткаченко, приняла товар, расписалась на накладных и стала расставлять в вазы. Там работают две девушки, по очереди, с десяти утра до десяти вечера. Та, что в утреннюю смену, приходит пораньше, чтобы принять цветы и рассортировать. Ее задушили около восьми, задолго до открытия. Убийца, уходя из магазина, оставил дверь открытой, и в десять пятнадцать появилась первая покупательница – пожилая дама. Она вошла, обратилась к продавщице, стала протирать запотевшие очки и не сразу заметила… Девушка сидела, а на прилавке перед ней была набросана в беспорядке груда белых цветов, роз и лилий, и среди них несколько розовых тюльпанов. Покупательница показала, что продавщица ей не ответила, а продолжала сидеть неподвижно; она также обратила внимание, что за вырез ее платья были засунуты три розовых тюльпана. Как оказалось, их стебли были продеты в золотое обручальное кольцо. А потом девушка вдруг упала лицом в цветы. После чего женщине стало плохо, и она опустилась на пол у прилавка, а ее песик – она была с маленьким песиком – стал выть.
–Как ее..?
–Руками. Шляпка с вуалью не ее, она старая и пожелтевшая…
–Как и туфли в квартире первой жертвы, – заметил Монах. – Тогда убийца принес старые туфли, теперь – старую шляпку и кольцо… скорее всего, тоже не новое. Похоже, почерк. Он убивает молодых женщин… гм… известного толка и оставляет на месте преступления старые вещи… возможно, из семейного сундука.
–Известного толка? Что значит – известного толка? – удивился журналист.
–Девушки по вызову, Леша. Все они девушки по вызову. А в семейном сундуке – вещи покойной матери, чистой и порядочной женщины. Он пытается исправить этих потаскушек, отпустить им грехи. Помянуть матушку добрым делом… Я не говорил тебе раньше, не мог, был связан словом. Тут у нас в городе уже шесть лет работает… какое-то слово неподходящее! Функционирует! Даже не знаю, как лучше… Короче, клуб девушек по вызову – «Черный фарфор»…
–У нас в городе? – изумился журналист. – Ты уверен? Почему я ничего не знаю?
–Потому что ты рупор и трубадур, Леша, а у них полная тайна вкладов, как в масонской ложе. Замешаны серьезные люди.
–Откуда ты знаешь? – Журналист все еще не верил.
–Знаю. Все три девушки – Ирина, сбежавшая от убийцы Лина и девушка из цветочного магазина, Слава, – все оттуда.
–Значит, нужно вычислить тех, кто знал всех трех! – воскликнул журналист.
–Верно. Вычислили. Их оказалось трое.
–Кто? – потребовал журналист. – Литературный плейбой в списке? Поэтому ты спрашивал про алиби?
–В списке. Плейбой в списке. Поэтому я спрашивал про его алиби, и ты подтвердил, что алиби у него есть.
–Христофорыч, какое, к черту, алиби? – вскричал журналист. – Я что, за руку его держал? Мы же все «хорошие» были, после мэрии пошли в трактир, нахрюкались до потери пульса, кто-то уходил, кто-то приходил… круговорот!
–Вот так и рассыпаются алиби, – философски заметил Монах. – Значит, не держал за руку?
–Не держал.
–И он тебя не держал?
–Мне что, нужно алиби? – спросил журналист. – Имей в виду, я не член клуба!
–Пока не нужно. Спи спокойно, – ответил Монах. – Постарайся вспомнить, видел ли ты его между десятью и двенадцатью и как он выглядел после двенадцати.
–В смысле?
–Может, озирался, дергался, оглядывался… одним словом, вел себя неадекватно. Возможно, переоделся – был в синем костюме, а то вдруг оказался в черном. Когда бьешь жертву ножом, трудно не испачкаться…