Маятник судьбы
Шрифт:
Она подумала, что Речицкий невольно стал крестным отцом «Черного фарфора»… Устав от его приставаний, она подсунула ему соседку, мать-одиночку, хорошенькую, глупую, безработную, оставив их наедине в собственной квартире и посоветовав той не стесняться. Она не испытала при этом ни малейшей неловкости, скорее, подобие недоброго злорадства от мысли, что может вертеть ими как хочет.
Когда она встретила Кирилла… это было как взрыв! Она снова превратилась в молоденькую дурочку, готовую бежать за любимым на край света. Она видела, что он жаден, завистлив, неумен, но вот поди ж ты! От звука его голоса ее бросало в дрожь. Она понимала, что он использует ее, она знала, что он встречается с «клубными» девушками, она знала, что он шарит в ее сумочке… Ей было все равно. История повторилась – тогда с Колей, теперь с Кириллом. Оба были неподходящим материалом для постройки дома, и обе истории
Любила?
Она вспомнила, как стояла под его дверью, давила на кнопку звонка, зная, что он притаился там, прикидывая, как поступить, грызя ноготь, – была у него такая привычка, которая трогала ее до слез, – понимая, что он не хочет ее видеть. Она снова была юной и горячей, бросившейся наперерез машине. Их последнее свидание… его ненависть, презрение, скука… Отвращение! Он стоял опираясь о косяк двери, глядя на нее в упор, ухмыляясь, а она готовила кофе, делая вид, что все у них по-прежнему… Дура! Зачем нужна была вся эта грязь? Она же знала, что ничего не вернуть. Стареющая женщина и молодое мясо…
Ее передернуло. Она словно увидела над собой его лицо – страшное, оскаленное… Он намеренно причинял ей боль! Мстил. За что? Она так много сделала для него – и такова благодарность?
Если бы вернуть тот день! Бесконечный дурацкий нелепый день, в который вся ее жизнь опрокинулась, встала с ног на голову. Зачем она пошла к нему? Или бывают минуты, когда человек не властен над собой? После допроса, после сонных глазок следователя Пояркова, проникающих ей в душу, после подробного рассказа о постыдном бизнесе и клиентах, после его уточняющих вопросов… Она видела, как загорелись его глаза, как он щупал взглядом ее плечи, грудь… не щупал, нет! Лапал. И она понимала, что этот самец, как и всякий другой, был бы не прочь… при других обстоятельствах воспользоваться услугами ее девушек. Тайна вклада гарантируется, барышни воспитанны, хорошо одеты, с манерами наследных принцесс… Дорого? Они того стоят! Это «Черный фарфор», элитарный воскресный клуб элитарных девушек по вызову. Для элитарных клиентов. И дядька их Черномор. То есть мамка – Кира Жаркова, которая тоже не прочь иногда перепихнуться с самыми доверенными и самыми элитарными. За гонорар, разумеется. Тело – товар.
Впервые ей стало стыдно, когда она выкладывала все это толстому человеку из «Бюро случайных находок» – Олегу Монахову. Она помнит, как он смотрел на нее – без осуждения, без иронии, с интересом, и был этот интерес вполне человеческим, и не было в нем скороспелой и суетливой готовности самца познакомиться поближе – а вдруг обломится? У нее даже уши загорелись…
Она помнит, как поднялась с дивана, поправила разорванную юбку, почувствовав мгновенную ненависть к Кириллу, а потом ушла, не заглянув в гостиную, громко хлопнув дверью. И в тот же вечер его убили…
Его убила ее ненависть!
И новое лицо в ее жизни… Олег Монахов, толстый человек, который обещал найти выход из ее дурацкой ситуации и тотчас переехал к ней. Пришел навеки поселиться… Кира невольно рассмеялась. Она вспомнила, как заперлась на ключ в своей спальне, – поступок, непонятный ей самой! Она давно не боялась мужчин. Она снова рассмеялась, вспомнив, как он стоял перед ней в чем мать родила, похожий на гигантского пупса, – она ахнула от неожиданности и убежала, а он кричал ей вслед, что он не маньяк!
…Кира видела, как посерел прямоугольник окна. Еще одна ночь без сна. Она подводила итоги, плакала и вспоминала своих мужчин: мужа, которого презирала, и Кирилла, которого покупала и, кажется, любила. И других, которые совали деньги под ночник на тумбочке у кровати. Деньги, которые она деловито пересчитывала после их ухода и прятала под кружевное белье в комод. А что тут такого? Работа, как всякая другая…
Вспоминала она «новое лицо» – Монаха, обстоятельного толстого человека из Интернета, который кормит ее золотых рыбок и Нептуна. Она вдруг поняла, что чужой человек из Интернета оказался единственным, что ни друзей, ни близких, никого рядом! Приятельница
Скорее всего, она была не права – кого теперь этим удивишь, но это там, за стенами узилища, а здесь, в узком пространстве серых стен, Кира слышит, как хрустят ее кости в жесткой мельнице пересудов…
Вдруг ей кажется, что убийство девушек – это кара ей, Кире, за неправедную жизнь, за холод, цинизм, жадность до денег, отсутствие друзей. Кара Кириллу за жизнь неправедную. Обоим – высшая мера, с той только разницей, что его приговор уже приведен в исполнение. А ее…
Разбитое корыто, и она, старуха с пустыми руками в ожидании движения маятника.
–Я не хочу жить, – прошептала Кира. – Я хочу умереть…
Глава 26
Момент истины
…Монах остановился у нужной ему двери. Постоял, прислушиваясь. Ниоткуда не долетало ни звука. Монах достал из кармана дубленки металлическую спицу, присел на корточки и, сопя, принялся ковыряться в замке. Ему вдруг пришло в голову, что нужно было позвонить вначале, на всякий пожарный – мало ли, и он на секунду застыл в неудобной позе, согнувшись, а руки продолжали делать свое дело. Дверь подалась, и Монах, оглянувшись, протиснулся внутрь. В прихожей чужого дома было темно, и Монах достал из своего безразмерного кармана фонарик. Луч света обежал захламленную прихожую, горы барахла на вешалке, кипы газет и журналов на полу. Запах кладовки и старой бумаги шибанул в нос. Монах толкнул первую дверь справа. Это была гостиная – стандартный набор мебели: подслеповатый допотопный сервант с тусклым стеклом, диван с зеленой обивкой и десятком вышитых крестиком подушечек; журнальный столик с кружевной салфеткой, каменные гардины на окнах; две картины – какие-то пейзажи на стенах; слой пыли на всем и клубы пыли по углам. Похоже, здесь не жили и время давно остановилось. Монах осторожно закрыл дверь и двинулся дальше. Еще одна комната, в самом конце коридора. Спальня, судя по большой деревянной кровати, полускрытой выцветшим гобеленовым пологом. Луч фонарика метнулся по смятым простыням в бурых пятнах, по громадной рыхлой подушке на полу, по скомканному одеялу и растоптанным тапочкам у кровати на вытертом, потерявшем цвет коврике, по старинному шифоньеру с приотворенной дверцей. На тумбочке помещались пыльные пузырьки с остатками снадобий, чашка с засохшими остатками чая и торчащей из нее ложкой; рассыпанные разноцветные таблетки покрывали пол. И везде знакомые уже клубы пыли, мерзость запустения и неприятный затхлый запах закрытого помещения и несвежей постели. Здесь, скорее всего, тоже не жили. Монах вспомнил первое послание Властелина, что-то о комнате, в которую никто не заходит, о мятых простынях и задернутых шторах. И подушке на полу. Монах посветил фонариком на подушку. Похоже, то самое место. Какая же трагедия разыгралась здесь, после чего наступила свобода?
Третья дверь вела в кабинет, который являл собой разительный контраст с остальной квартирой. Здесь не было каменных пыльных гардин – окно напоминало картинку из волшебного фонаря: снегопад, фонари, зеленые и красные огоньки автомобилей. На длинном стеклянном, с хромированными ножками письменном столе холодно светился плоский монитор компьютера, рядом – несколько исписанных листков бумаги, придавленных флакончиком «Визина», и черный керамический стакан с карандашами; на полках во всю стену помещались книги и компакт-диски. На центральной полке – десятка три книжек с черными блестящими корешками – романы литературного гуру Леонида Громова. «Маска смерти», «Полуночники», «Разящая стрела», «Глаза слепой ночи»… Монах поморщился. Были тут также книги по черной и белой магии, «Приключения Гарри Поттера», свидетельства очевидцев насчет летающих тарелок, сонники и трактаты о вещих снах, вурдалаках и верволках. Коллекция вполне тематическая, свидетельствующая о психических наклонностях хозяина. У стены напротив помещался большой диван, застеленный черно-зеленым пледом.
Кожаное кресло с высокой спинкой и стеклянный столик на колесах, на котором стояла чашка с недопитым кофе, довершали картину. Комната, в отличие от остальных помещений квартиры, казалась пустой, какой-то стерильной и в то же время академической – ничего лишнего. Монаху кабинет Черного Властелина понравился.
Он присел на край кресла. Ему даже не пришлось искать: сайт «Черный Властелин» был открыт на его собственном послании: «Нужна встреча… Старое кладбище, третий памятник слева по центральной аллее. Полночь…»