Маймонид
Шрифт:
Сходным образом, великодушие есть середина меж своекорыстием и мотовством; смелость — меж безрассудством и трусостью; достоинство — меж надменностью и грубостью; смирение — меж высокомерием и самоуничижением; удовлетворенность — меж алчностью и нерадивостью; щедрость — меж мелочностью и расточительностью; скромность — меж бесстыдством и робостью. Так же обстоит дело и с другими качествами... Поистине достойны похвалы те, кто находят середину; именно к ней должен стремиться человек, постоянно взвешивая свои поступки, с тем чтобы держаться середины» [43] .
[43]
Шмона праким, 4.
Здесь Маймонид упоминает греческий принцип «золотой середины», в частности, как средство избежать безнравственных поступков, с одной стороны, и аскетизма или лицемерия — с другой. Рамбам не раз возвратится к этой мысли в своих поздних работах: аскетический образ жизни ослабляет
«Если бы человек не был свободен в своих действиях, то не было бы смысла ни в предписывающих, ни в запретительных заповедях Торы. Все было бы пустым и напрасным, ибо человек не выбирал бы, как ему поступить. И тогда непременно лишились бы смысла учение, воспитание, освоение искусств. Все было бы бесполезно, ибо человек не мог бы не поступить тем или иным образом, не обладать тем или иным знанием, не иметь тех или иных качеств. И тогда любые награды и наказания, что от Бога, что от человека, были бы вопиющей несправедливостью… И все это совершенная ложь и напраслина, и противоречит как разуму, так и опыту. Это подрывает основы веры и приписывает Господу несправедливость. Несомненная же истина в том, что все поступки человек совершает по своей воле: хочет — делает, хочет — не делает, и ничто его к этому не принуждает. И потому Господь твердо заповедует ему: «Смотри, предложил я тебе сегодня жизнь и добро, и смерть и зло… Избери же жизнь» (Втор. 30:15-19)» [44] .
[44]
Шмона праким, 8.
Оспаривая идею предопределения, Маймонид не преминул выразить свое неприятие любых концепций, которые утверждают, что на человеческое поведение влияют обстоятельства, выходящие за рамки его воли. Например, вера в астрологию, что в те времена была широко распространена даже среди евреев, в «Комментарии» осуждается самым жестким образом. В другом разделе этого труда Маймонид высмеивает обычай писать имя Всевышнего на амулетах, ибо это суеверие недостойно разумного человека.
Кроме того, Маймонид осуждает фантастические представления, что сложились о посмертном бытии человека. Олам ѓа-ба, Грядущий мир, часто считался либо местом чувственных наслаждений, бесконечно изобилующим едой, питьем, одеждами и сокровищами; местом удовлетворения каждой прихоти, в том числе влечения к чувственной любви; местом воссоединения с семьей и друзьями, — либо всего перечисленного наряду с наказанием грешников, для которых воображение людей того времени отводило особое место, где те будут страдать. Маймонид насмехается над этими представлениями, называет их верованиями глупого и невежественного народа, не понимающего иносказаний, посредством которых мудрецы древних времен описывали Грядущий мир и приход Мессии. Рамбам учит, что подобные описания не следует воспринимать буквально. Они — лишь средство достучаться до умов наивных людей, чтобы привлечь их к вере; так мы дарим сласти и игрушки детям, чтобы побудить их к учению, ибо они еще не достаточно взрослы, чтобы усваивать отвлеченные понятия или ценить науки за пользу, которую они приносят людям. Что же касается жизни в Грядущем мире, то Рамбам утверждает, что ее не следует понимать как награду или наказание; воскрешение тела, по его мнению, не было обещано всем. Рамбам не разделял изложенной в Мишне мысли, согласно которой «все евреи имеют удел в Грядущем мире» [45] . По мнению Рамбама, воскрешены будут только праведные; но он не уточняет, как именно произойдет их воскрешение. Для него это явление представляется скорее духовным, нежели физическим: бессмертные души наслаждаются созерцанием Бога, и ничто не может сравниться с этим блаженством. В сущности, он описывает Грядущий мир как интеллектуальное просветление, которое достигается благодаря возвышенному состоянию духовного приникновения к Господу. Человек не способен понять такую жизнь в Грядущем мире, пока не умрет — ведь он воспринимает благо как чувственное наслаждение. Что же касается наказания грешников, то Рамбам настаивает на том, что их души будут уничтожены, дабы им не досталось того, что получат праведники. И наказанием для них будет не мучение, а само «несуществование».
[45]
Трактат Санѓедрин, 90а.
И Мессия, писал Маймонид, придет совсем не так, как принято думать. Он будет смертным, однако превзойдет всех людей мудростью, восстановит дом Давида, от которого ведет свое происхождение, а затем соберет евреев из изгнания и поможет им обрести независимость в Земле Израиля, благодаря чему те смогут усердно соблюдать законы Торы. Таким образом, согласно Рамбаму, представление о мессианском времени в конечном счете — представление политическое. Мир после прихода Мессии во многом не претерпит изменений, но в нем будет меньше страданий. Людям будет намного легче добывать все, что необходимо для жизни, у них появится больше возможностей заниматься изучением священных предметов. Когда придет время, Мессия умрет, как
Было бы вполне естественно предположить, что Маймонид, который в Фесе занял весьма либеральную позицию в отношении мнимого отступничества и притворного обращения в другую религию ради спасения жизни, придерживался не менее либеральных взглядов в отношении принципов, которыми должны руководствоваться верующие иудеи. Однако в «Комментарии» выражена обратная позиция. Более того, этот труд устанавливает столь жесткие стандарты иудаизма, что уже в то время они вызвали немало противоречивых оценок. Ни Библия, ни раввинистические писания никогда не указывали столь жестко, что отрицание этих принципов может лишить человека доли в Грядущем мире. Неожиданно для многих это положение было сформулировано как «Тринадцать принципов веры» тридцатилетним мудрецом, чей голос все чаще оказывался самым влиятельным в общине египетских евреев. Для Маймонида непринятие хотя бы одного из этих принципов означало непринятие иудаизма вообще. Вот эти Тринадцать принципов [46] :
[46]
«Тринадцать принципов веры» были сформулированыРамбамом в его «Комментарии к Мишне», к 10-й главе трактата Санѓедрин. Приведенный здесь текст не принадлежитРамбаму и является позднейшим стихотворным переложением его «Принципов».
«1. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, — Создатель и Владыка всех творений, и что Он Один совершал, совершает и будет совершать все деяния.
2. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, Един, и что нет единства, подобного [единству] Его — ни в каком отношении, и что Он Один Бог наш — был, есть и будет.
3. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, бестелесен, и что Его не определяют свойства телесные, и что Ему нет вовсе никакого подобия.
4. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, — Он первый, и Он последний.
5.Верую полной верой, что одному только Творцу, благословенно имя Его, следует молиться, и что никому, кроме Него, не следует молиться.
6. Верую полной верой, что все слова пророков истинны.
7. Верую полной верой, что пророчество Моше, учителя нашего, да пребудет он в мире, было истинно, и что он был отцом всех пророков, которые предшествовали ему и последовали за ним.
8. Верую полной верой, что вся Тора, находящаяся ныне в руках наших, — это [Тора], данная учителю нашему Моше, да пребудет он в мире.
9. Верую полной верой, что Тора эта не будет заменена, и что не будет другой Торы от Творца, благословенно имя Его.
10. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, знает все деяния сынов человеческих и все помыслы их, как сказано: «[Он] Тот, Который создал все сердца их, постигающий все деяния их».
11. Верую полной верой, что Творец, благословенно имя Его, воздает добром соблюдающим заповеди Его и карает преступающих заповеди Его.
12. Верую полной верой в пришествие Машиаха, и хотя он медлит, при всем том буду надеяться каждый день, что он придет.
13. Верую полной верой, что произойдет воскрешение мертвых, когда будет на то воля Творца, да благословится имя Его, и да превозносима будет память о Нем всегда и во веки веков» [47] .
Тринадцатый принцип, похоже, противоречит утверждению самого Маймонида, который говорил о том, что воскрешение не следует понимать в понятиях физического тела. Однако слова о воскрешении звучат здесь довольно неоднозначно, и, может быть, это сделано намеренно.
Именно в «Комментарии к Мишне» Маймонид впервые четко обозначил тему, которая впоследствии нередко будет повторяться в его трудах, книгах и многочисленных письмах: по его мнению, слова Торы и Талмуда не всегда следует понимать буквально. Многое из того, что содержится в священных писаниях, говорит Маймонид, — это иносказания, в которых скрыт более глубокий смысл, доступный пониманию только тех, кто располагает соответствующей подготовкой и чей ум готов к такой работе. Цель этого литературного приема, писал Маймонид, привлечь к Закону тех, кто не получил достаточного образования и чей рассудок еще не окреп для такой работы, ибо в противном случае их отпугнула бы глубина этих трудов. Однако наиболее важное объяснение состоит в том, что таким образом можно «заострить разум учащегося, чтобы то, о чем говорится в этих писаниях, оставалось тайной для людей, чей ум не готов принять истину во всей ее чистоте». Исходя из этого, Рамбам настаивал также, что идея о награде и наказании призвана служить наставлением для простого народа, ибо мудрые люди знают, что на самом деле добро нужно делать только ради него самого и что добродетель сама по себе есть достаточная награда. «Воздаяние за праведность — сама праведность, возмездие за порок — сам порок» [48] .
[47]
Цит. по: «Учитель поколений Рамбам». Иерусалим,«Амана», 1985.
[48]
Трактат Авот, 4:2.