Майор Казанцев и Европейский Халифат
Шрифт:
– Да знаю. К счастью, мы не потеряли никого. Что у нас? – спросил я, тыкая пальцем в сторону экрана, где демонстрировались камеры с находящимися в бессознательном состоянии, накачанными наркотиками пленными.
– Из всей шайки ни одного деста, – сообщил
– Странно, – покачал я головой. – За Предметом должен был прийти дест лично.
– Значит, понадеялся на свою свору… Как мы и предполагали, лишь пятеро – это гончая свора.
– Уверен?
– У них психоблок в башке.
– А остальные?
– Обычные наемники, – с презрением процедил Эскулап, ненавидевший эту публику. – Сброд. Раскололись сразу и полностью. Информационный пакет с их показаниями мы для тебя подготовили. Но вряд ли там за что зацепишься. Посредник заплатил деньги этим наемникам и бросил в бой. Сами они ничего не знают.
– Снять блок со своры получится? – спросил я.
– Трудно сказать. Или получится. Или они сдохнут.
– Должно получиться, – настойчиво произнес я. – Это очень важно.
– Как говорили на партсобраниях былинных времен – приложим все возможные усилия. Но я не колдун. Я Эскулап.
– Так Эскулап вообще богом был, – хмыкнул я. – Так что постарайся.
С наемниками все было ясно. Скорее всего, часть из них отдадут милиции – с ней лучше дружить, а ее оперативникам кровь из носа нужно повесить на кого-то бойню на черном аукционе.
Вообще, кого даже близко не жалко, так это наемников. Тут я с Эскулапом согласен. Это не люди, а бешеные твари. Только такие могут убивать за деньги. Убить можно за правое дело. Или за неправую идею. С этим можно разбираться, искать какие-то доводы в оправдание. Но кто за жалкие деньги и желание сыто жрать и покупать дорогие цацки убивает людей – те не имеют никакого права на существование.
Наемники меня больше не интересовали. А интересовало только, пробьет ли Эскулап блокировку сознания своры. Но та была выставлена на редкость качественно и выглядела нерушимой…
Три дня без устали Эскулап долбил защиту пленных. За это время из пятерых сдохли четверо. А мне кровь из носа нужна была информация от них. Очень нужна. Было предчувствие, что там кроется что-то принципиально важное.
Когда я приехал к Эскулапу в очередной раз, он был бледен. Руки тряслись. После своего пленения он еще до конца не пришел в себя, а тут такая каторжная работа. Это куда тяжелее, чем тянуть бурлаком баржу по реке Волге.
– Последний из всей своры остался, – устало сообщил Эскулап. – Если не расколем, значит, я бессилен.
Конец ознакомительного фрагмента.