Майор Пронин против врагов народа
Шрифт:
Шагинян посерьезнела.
– Давайте выпьем за великого Горького. За память о нем. Мужчины, поддержите.
Пронин то и дело косился на Малля, на его манжеты. При разговоре дипломат заученно жестикулировал правой рукой, а левую не поднимал. И все-таки Пронин увидел, что обе запонки были на месте. Попутно майор проверял и Вольфа – не смотрит ли тот на манжеты патрона. Нет, Вольф с тоской оглядывал писателей и нисколько не интересовался Маллем. «Что это – моя ошибка или их хитрость? Может быть, тогда, в театре, дипломат допустил элементарную неаккуратность… И все-таки почему запонка прыгала у него с руки на руку,
Писательская вечеринка казалась Пронину удобным местом для террористического акта. Уж если кто-нибудь из инженеров человеческих душ погибнет, огласки не избежать. Не зря Миша Лифшиц нашпиговал этот зал новейшей техникой. Сейчас он сидит в кабинете писательского парткома и слушает, о чем здесь говорят. А чекистов в доме на улице Воровского в этот час было никак не меньше, чем писателей. «Миша Лифшиц – парень ушлый. Дай ему волю – он бы весь советский народ записал в чекисты. И ему бы было спокойнее, и голод в стране прекратился бы. Как-никак, у наших сотрудников паек неплохой. Только мы его, к сожалению, не всегда достойно отрабатываем…»
– Я слышал, рукописи Горького на аукционе Кристи были проданы за полмиллиона, – заметил Вольф. – Думаю, для господина Малля рукописи вашего литературного вожака были бы хорошим вложением капитала.
Малль поднял руку:
– О, Юрген, ты так и не изучил Россию. Не все продается, мой мальчик. Я уверен, что ту рукопись Горького купил на аукционе человек из МГБ. Или агент советской тайной полиции. В любом случае, Москва дорожит своими святынями. Я сегодня в этом убедился, дорогие друзья.
Пронин улыбнулся:
– С вами трудно спорить, господин Малль. Вы правы, рукописями наших классиков мы не торгуем. Другое дело – книги. Их вы всегда можете приобрести в московских магазинах. Цены, я вам доложу, вполне сносные.
– А от госпожи Шагинян я надеюсь получить экземпляр с дарственной надписью, – улыбнулся Малль.
Шагинян понимала по-немецки и ответила Маллю, не дождавшись перевода:
– За мой автограф, дорогой товарищ, вам никто не даст на аукционе миллионов. Но, может быть, какой-нибудь советский провинциальный музей и заплатил бы вам за мою книжку рублей пятнадцать. Как-никак, наши читатели знают мой стиль.
Малль долго рассматривал тут же подаренную книгу, пробовал ее на вес и даже принюхивался к бумаге.
– Незабываемый сувенир! Память на всю жизнь! Но я не привык оставаться в долгу у прекрасных дам. Для вас у меня приготовлено одно коллекционное издание.
Малль подмигнул Вольфу. Пронин насторожился. С таких вот телодвижений обыкновенно и начинаются провокации. Иван Николаевич нагнулся, чтобы поправить на коленях салфетку, и из-под стола увидел, как Вольф достает кожаную папку с серебряными заклепками. «Ну, неужели вы так грубо сработаете, господа хорошие…» Из папки была извлечена книга в потрепанной желтой обложке. Пронин поймал себя на мысли, что стал паникером. Неужели он мог предположить, что Малль взорвет себя вместе с советскими писателями ради политического скандала? Не такие уж они фанатики, эти Малль и Вольф. За свои шкуры наверняка держатся, а здесь, в тесном зале, в случае взрыва им не спастись. «Значит, напрасно я смотрел с опаской из-под стола на папочку. Напрасно вспотела спина… Спокойнее, – подумал Пронин, – времена отчаянных фанатиков прошли. Этот противник работает в белых
– Это наш маленький подарок для вас, госпожа Шагинян. Давай сюда, Юрген, я желаю лично его передать – из рук в руки. Первое издание знаменитой поэмы «Германия» великого поэта Гейне. Я знаю, как почитают его в Советском Союзе, и дал себе слово, что передам эту книгу в хорошие руки.
Малль изловчился поцеловать руку Мариэтты Шагинян и передал ей книгу.
Пока покрасневшая от смущения писательница рассыпалась в благодарностях, Пронин глотнул шампанского. У него отлегло от сердца. «Но в следующий раз нужно будет проверить, что носит Вольф в этой кожаной папке, – подумал он. – Так ведь можно всю операцию провалить… Казалось бы, какая мелочь – папка в руках секретаря. Но именно эта мелочь сделала меня сегодня на несколько секунд бессильным, как мальчишку. Хорош бы я был, если бы взорвался здесь вместе с цветом советской литературы. Майор Пронин… Посмешище, анекдот!»
– Я не читал Гейне. Но думаю, книга неплохая. Гитлер запрещал Гейне. Говорят, ее у нас сейчас даже в университете изучают, – изрек Вольф. – Никогда не понимал стихов. Песни – другое дело, там хотя бы петь можно… Но это тоже неплохо почитать на досуге.
– Юрген, не забывайте: вы находитесь в писательском клубе. За такие слова поэты возненавидят и вас, и меня, и Швейцарию. А я Гейне читал. И вам советую. – Малль, как всегда, умело исправил возникшую неловкость.
Тем временем Пронин демонстративно посмотрел на часы. Пора было заканчивать мероприятие, да и Малль, по-видимому, устал. А им еще предстоял путь от одного праздничного стола к другому.
Во время переезда к ресторану «Славянский базар» Пронин с ехидцей спросил Малля:
– Кажется мне, вы не числите литературу в ряду своих пристрастий?
– Поверьте, господин Пронин, я люблю и ценю художественное слово, но считаю чтение процессом достаточно интимным. Преклоняюсь перед величием Данте, Бальзака, Томаса Манна, вашего Льва Толстого. Но такое огромное количество писателей, поэтов, критиков в одном небольшом зале меня смутило. Я как-то привык полагать, что писатели любят одиночество. Как ваш Федор Гладков.
«Ну, нет, дорогой господин Малль. В стране победившего социализма одиночество возможно только в одиночке на Лубянке», – подумал про себя Пронин. А вслух сказал:
– А вот писатели, я думаю, полагают, что дипломату свойственно любить светское общество. Но разве вы не чувствуете иногда потребности в уединении? У нас это называется диалектическим противоречием.
Малль грустно улыбнулся и кивнул головой. Бронированный автомобиль остановился около дома номер 19 по улице 25 Октября, где испокон веку располагается знаменитый «Славянский базар».
На сей раз отсутствием аппетита страдал не майор контрразведки Пронин, а швейцарский дипломат Малль. Он с неохотой ковырял приборами лучшие творения кулинаров и нехотя реагировал на предложения своего «гида» отведать очередное блюдо.
– Вам надо обязательно подкрепиться перед посещением кремлевских музеев, – настаивал Пронин.
Малль жаловался на головную боль, чуть ли не с отвращением положил в рот кусочек семги и жалобно посмотрел на своего сопровождающего. Все же отменить намеченные поездки он не просил, выказав тем самым недюжинное мужество.