Майя Кристалинская. И все сбылось и не сбылось
Шрифт:
Пишу не только потому, что увидел такое, что не дано было увидеть многим, но и потому, что в далекую патефонную эпоху Козин был любимцем и Майечки Кристалинской, пластинки его она слушала в доме тети Лили, в котором было все, что музыкальной душе угодно, и эстраду здесь любили не меньше, чем оперу. И Майечку, тогда еще не мечтавшую о певческом будущем, поразил красавец голос Козина, ничего подобного на пластинках она не слышала. Да, были Лемешев, Козловский, Печковский, но это были оперные певцы, и не пели они песни так, как умел Козин. Хотелось и самой петь, а еще хотелось верить, что скоро, очень скоро — ведь ей уже пятнадцать — придет
…Перерыв. Погас маленький, слепящий прямоугольник осветительного прибора на тонкой ножке штатива. Комната сразу погрузилась в полумрак. Две огромные кошки вылезли из-под кровати и уселись на стуле, пяля на меня четыре испуганных глаза.
— Спасибо… Меня, кажется, припекло. — Козин положил ладонь на макушку. — Даже одурел. Вот сижу и думаю, а куда делась моя бриллиантовая звездочка, — он дотронулся до лацкана пиджака, — а ее-то отобрали при аресте.
(Была у Козина такая звездочка, подарок какого то богатого негоцианта из Америки. Звездочка о пяти каратах, и во время концерта на нее специально наставляли осветительный «пистолет», чтобы бриллиант сверкал, переливаясь синим огнем.)
— Отдохните, Вадим Алексеевич, — ласково сказал я, опасаясь, что старик закапризничает и откажется от съемки, он уже это сделал накануне, когда увидел, что одна из его кошечек недомогает, но, к счастью, все обошлось. — Нам торопиться некуда. Самолет только завтра, — пошутил я.
Комната постепенно остывала. Козин уже пришел в себя, улыбнулся:
— Это вы меня до завтра мучить будете?
— Не будем, Вадим Алексеевич. Снимем еще один кусок. Поговорим о вашем взгляде на эстраду сегодня. Кто вам запомнился?
Козин помолчал и вдруг сказал — раздраженно — Я вам вот что скажу, молодой человек. Я вот телевизор давно смотрю, слава богу, работает он у меня исправно. И много кого видел. Но — не запомнил. Кобзона запомнил, он хорошо поет. А вот то что он мое «Забытое танго» взял, — напрасно. Это моя вещь. Вы послушайте, как я его пою. Вот так и надо петь. У меня на пластинке есть — американцы в пятьдесят шестом выпустили.
— И хорошо, — сказал я, — что Кобзон его поет. — Не мог не вступиться я за Иосифа Давыдовича, хотя бы потому, что он пел песню в моей передаче. — А то ведь «Забытое танго» стало и впрямь забытым. Кто еще на примете, Вадим Алексеевич?
Он снова замолчал, видимо собираясь с мыслями Он не уходил от разговора, но продолжил его вяло Козин почти не называл имен. Говорил только о Гуляеве, Зыкиной, Пугачевой — они нравились ему. И еще Лещенко — он был на гастролях в Магадане, снялся вместе с Козиным, старику это польстило. Кто еще нравился? — не унимался я. И вдруг Козин оживился.
— Кто еще… А вот еще есть такая певица черненькая… Майя…
— Кристалинская?
— Да, Кристалинская. Что-то редко вижу.
— Ее уже нет, Вадим Алексеевич.
Видимо, Козин не расслышал моих слов, уйдя в себя, раскапывая в своей памяти заносы времени. В восемьдесят четыре года такие раскопки делать непросто, память иной раз напоминает стену, о которую можно расшибить лоб.
— Майя вот… Так в мои годы никто не пел у нас. Голос у нее небольшой, большой-то зачем на эстраде? Если его Бог дал, умей не орать, а петь. У Майи всегда песня… теплая. И голос — теплый. Только скромница
Вот такой разговор состоялся в Магадане в декабре 1987 года.
А передачу мы сняли, она называлась «Два портрета на звуковой дорожке» и часто крутилась под «охи» и «ахи» всех, кто помнил Вадима Алексеевича Козина молодым, процветающим и самоуверенным. Магаданский Козин их тоже устраивал — все же он был их любовью, а каждый из нас прекрасно понимает и что такое время, и что за старость нельзя казнить, нужно только миловать. А вот за что советская власть так сурово обошлась с певцом, толком никто понять не мог. И, несмотря на давно уже размотавшийся клубок сплетен и догадок, никто не может понять и до сих пор.
То, что Козин говорил о Кристалинской, вспомнилось сейчас. Козин — «классик», и, куда бы его ни упрятали, никакая власть сбросить генералиссимуса эстрады с пьедестала, в отличие от другого генералиссимуса, не могла. И даже эти несколько слов о Кристалинской сегодня для меня стоят того, чтобы лететь за ними на край земли…
Автор благодарит всех, кто своими воспоминаниями о Майе Кристалинской содействовал появлению этой книги.
Особая благодарность Григорьянц Нине Нерсесовне, Котелкиной Валентине Ивановне, Кристалинской Лилии Ильиничне, Кристалинской Ренате Ильиничне, Кристалинской Анне Владимировне, Касаеву Чермену Владимировичу, Ольховской Элле Львовне, Голуб Гуне, Авербаху Юрию Моисеевичу, Рымшевич Терезе Владиславовне, Райновой Татьяне Григорьевне, Петренко Владимиру Николаевичу, Мульяш Марии Борисовне, Гридунову Джону Ивановичу, Колесник Талине Тимофеевне, Барклаю Игорю Максимовичу, Авруцкому Марку Яковлевичу, Савину Серафиму Дмитриевичу, Лобачевой Елизавете Алексеевне, Таривердиевой Вере Гореславовне, Пахмутовой Александре Николаевне, Добронравову Николаю Николаевичу, Смирницкой Анне Николаевне, Аксентьеву Борису Анатольевичу.
Литература
1. Е. Громов. «Сталин. Власть и искусство». М., 1998.
2. И. Василинина. Клавдия Шульженко. М., 1979.
3. «Шаболовка-53». Сборник. М., 1988.
4. В. Славкин. «Памятник неизвестному стиляге». М… 1996.
5. Б. Савченко. «Кумиры российской эстрады». М., 1998.
6. «А. Островский». М., 1985.
7. Л. Васильева. «Дети Кремля». М., 1998.
8. А. Петров. «Черный кот in blue». М., 1998.
9. «М. Бернес». Статьи, воспоминания. М., 1980.
10. «Песня остается с человеком». М., 1994.
Популярные песни шестидесятых годов.
Кроме того, в книге использованы материалы Государственного архива Российской Федерации (Фонд Гостелерадио СССР).
Иллюстрации