Майя
Шрифт:
Кто же будет употреблять в пищу гель для клитора?!
Потом Майя попросила добавить несколько упаковок презервативов, чтобы не мыть каждый раз вибратор, и парень снова уточнил, что есть ароматизированные и со вкусами.
Да за кого он её принимает?!
Возмущённая до крайности, Майя взялась перекладывать свои покупки (какие-то неоправданно дорогие, к слову — она уже залезла в бюджет июля на треть!) из пакета, чтобы освободить руки. Продавец как-то странно хмыкнул, когда гостья из параллельного измерения засунула свой новый
Она подумала отыскать ванные или диванные, чтобы расслабиться там, но попадались только заведения публичного пищепринятия. А навряд ли можно получить оргазм, пока вокруг все беззастенчиво едят.
Может быть, и Майе подкрепиться?
По телу прошлась озорная дрожь.
Бесстыдство было настолько странным и волнительным, что одна мысль о нём по-настоящему возбуждала. Она осмотрелась, подыскивая, куда бы зайти.
Выбралась на проспект и начала медленно прохаживаться, разглядывая летние веранды, на которых разворачивались вакханалии.
— Гражданочка! — окликнули вдруг, и Майя повернулась: прыщавый голый молодой парень в полицейской форме обращался именно к ней. — Ну что же вы хулиганите?
Майя заморгала непонимающе, но потом сообразила.
— Я в трусах! — живо отозвалась она, и с готовностью задрала сарафан.
Полицейский изменился в лице.
— В КПЗ хочешь, что ли?! — разозлился он. — Или ты из этих, митингующая?!
— Я — нет! — испугалась Майя. Не видит он, что ли, что она без трусов не бегает?! На всякий случай Майя повернулась спиной, подняла юбку повыше и предъявила свой одетый в соответствии со здешними законами в тонюсенькие неудобные трусы зад.
— Подол опусти! Совсем подурели феминистки! — заорал полицейский, и Майя немедленно подчинилась, повернувшись к нему с горячей готовностью выполнить все предписания.
Но разъярённый парень уже схватил за локоть.
— Пройдёмте-ка!
— Куда?! — заупрямилась Майя.
— Наручники на тебя надеть?! — не смягчался злоупотребляющий своим положением тип.
На них уже заоглядывались, кто-то даже начал снимать на телефон. Полная нехороших предчувствий, Майя покорно пошла к патрульной машине.
— Распитие? — спросил второй полицейский, сидящий за рулём.
— Нет, неадекватная активистка. Бегала с резиновым членом и юбку задирала.
— Я не бегала! — возмутилась с заднего сиденья Майя.
— Возле храма?! — испугался второй полицейский и тревожно глянул в окно. — Журиков понаедет! На фиг надо!
— Не-не, до храма не дошла, — успокоил его напарник.
— Я не бегала с членом! Приспособления для мастурбации в рюкзаке, вот! — попыталась объяснить Майя и подняла перед водителем в воздух доказательства: большой фаллоимитатор торчал из кармашка, прикреплённый ремешком.
— Больная, — резюмировал первый парень и хлопнул дверцей. А водитель завёл мотор.
Ничего не слушая, Майю привезли
Майя попыталась объяснить дежурному, что произошла ошибка, даже юбку опять задрала, но её очень грубо, прямо как в кино о нерадивых сотрудниках правопорядка, затолкали в камеру, да ещё и рюкзак с телефоном отняли.
В большом тусклом помещении уже имелся голый и отчаянно смердящий бородатый мужик в тряпье.
— О, барышня-красавица! — обрадовался он. — Путана-с?
— Верно! — растаяла от такой проницательности Майя, позабыв, что никакая она тут не путана, а непотребная повариха. Впрочем, бомжу-то документы предъявлять не нужно, и можно не позориться. — А как вы догадались? — вежливо уточнила она, присаживаясь на обшарпанную скамью, но всё-таки натянула свою недобуйосету и на нос, очень уж от галантного бездомного разило.
— Не в обиду и без осуждения! — взвился бомж. — Я — Пётр Сергеевич. Ментяры поганые совсем стыд потеряли, гребут честный люд не за что!
— Это точно! — выдохнула Майя.
— Всем выживать как-то надобно. Развалили Союз, заслуженного героя труда на мусорку, девушку цветущую — на панель. И продолжают кровь пить, ироды! Я вот как считаю…
Что Пётр Сергеевич считал по каждому из жизненных пунктов, Майя выяснила в мельчайших подробностях за последовавшие четыре часа. Был он говорливый до крайности и мешал думать о том кошмарном положении, в котором Майя оказалась.
А ну как тут полицейский произвол? И её вообще не отпустят? Почему они говорили о храме? Уж не оскорбление ли чувств верующих ей хотят впаять?!
В реальности недавно блогершу, которая сняла буйосету около церкви и стала заталкивать прямо в рот просфоры, что-то выкрикивая невнятно о причащении, посадили на полтора года в колонию!
Но Майя-то ничего около церквей в пищу не употребляла, не больная же она на голову! Она даже и церковь-то не видела!
Уже ближе к вечеру наконец-то повели на допрос, оставив Петра Сергеевича в одиночестве. Усадили на стул в комнате перед деревянным письменным столом, заваленным бумагами. Мрачный усатый дядька, бывший таким сладострастником, что непонятно, как его взяли в органы, внушительно сказал, тряхнув вторым подбородком:
— Ну?
— Что ну? — жалобно спросила Майя, которой очень хотелось домой. Она проголодалась, нуждалась в воде и едва ли не плакала.
— Как дело было, рассказываете, — велел обнажённый полицейский и поджал губы. — И маску снимите, мы тут все с иммунитетом.
Майя вздрогнула, и прижала ткань руками ко рту. Сидеть нагишом в присутствии голых полицейских ей вообще не импонировало.
— Ладно, как хотите, — вздохнул усатый сладострастник. — Рассказывайте.
— Я шла по улице, потом меня окликнул молодой человек в форме…