Маздак

Симашко Морис Давидович

Убив брата, сел на престол ее сын Пероз. Туранских белых гуннов призвал он к себе на помощь против брата, а потом всю жизнь воевал с ними. Когда туранцы взяли его в плен, то царь царей оставил им в залог сына Кавада, который правит сейчас Эраншахром. А потом снова пошел Пероз войной на них и пропал в пустыне со всем войском.

И не сразу стал после отца править Кавад. Сначала сидел на троне Валарш — брат Пероза, пока не выкололи ему глаза. Сделали это, объединившись, вазирг Шапур и эранспахбед Зармихр, которые враждуют всегда на Царском Совете…

Все

досконально записывали дипераны: про то, как Бык–Зармихр топтал слонами кавказские селения; про голод, который приходил в Эран, а царь царей Пероз, и за ним Валарш силой открывали зернохранилища у великих; про туранцев, что не оставляли в покое границы Эраншахра; про ромеев, что бунтуют исподтишка христианские Армению и Картли, натравливают гуннов из–за гор Кавказа; про персидских христиан, которые, невзирая на церковный раскол, тянутся душой к ромеям…

Зачем же позвал его эрандиперпат Картир?.. Усы у старика были крашеные, цвета темной бронзы, и тяжело обвисали по обе стороны широкого подбородка. Здесь, в зале для раздумий, тоже стояли по стенам книги и плиты с древними письменами. Солнечный зайчик, попавший сюда из окна под потолком, казался чужим.

— Отец твой — перс…

Старик не спрашивал, не утверждал, а просто говорил сам с собой. Авраама словно бы и не было здесь. Но слова относились к нему…

Долго молчал потом эрандиперпат, а Авраам думал о себе. Кто же он такой, если родился в ромейской Эдессе и жил потом в Нисибине — городе на границе? Близки ли ему эти люди, поклоняющиеся Огню? «В тебе огонь, — говорил ему недавно один старый перс. — Заткни крепко пальцами уши и послушай, как он горит!» Смешное доказательство для тех, кто читал трактаты ромейских врачей…

Старик заговорил — глухо, размеренно, без подъемов и опусканий голоса… Помнит он, как Авраам записывал песню, когда плыли сюда из Нисибина. И знает про то, что персидские притчи собирает Авраам. Нужно будет собрать их все до единой и вписать в историю арийских владык. Но далеки друг от друга сказки и история…

И сколько их, этих притч!.. В Нисибине слышал Авраам бесчисленное количество сказаний о древнем воителе Ростаме, который одевался в тигровую шкуру и взял себе имя «Сделанный из железа» — Тахамтан… И еще был «Сделанный из меди» — Руинтан, как назвал себя другой мифический воитель — Исфандиар… Великое множество сподвижников имелось у них. Огнедышащих драконов побеждали они, летали на коврах–самолетах, просыпались после смерти от живой воды… И куда определить в такой книге сказание о цыганах или о водоносе Ламбаке? Как разделить в ней правду и вымысел?..

А эрандиперпат встал, постоял и положил вдруг руку ему на голову. Тяжелая безжизненная ладонь была больше всей головы Авраама. Наверно, такие руки были и у деда его — вазирга Михр–Нарсе, который громил христиан…

Авраам поднял глаза. Неизреченная грусть стыла в безразличном взгляде эрандиперпата Картира. Такую грусть уже видел Авраам у людей, прочитавших много книг. Интересно, какой взгляд был у гонителя Михр–Нарсе? Эрандиперпат

снял руку с головы Авраама, отпуская его. Но когда Авраам был уже у выхода, старик тихо спросил:

— Почему ты ночами ходишь в саду?..

Откуда знает он про это?.. Видно, доносит ему все надзиратель над рабами, плосколицый Мардан. Тот с первого взгляда невзлюбил Авраама, и тупые водянистые глаза его с настойчивой внимательностью следили за ним. Мушкданэ, дочка садовника, рассказывала Аврааму, что больно щиплет ее за тело Мардан, когда встречает в темном коридоре… А может быть, и про Белую Фарангис с Сиявушем рассказывает старику надзиратель?!..

— Иди, диперан…

Все такой же тихий был голос у эрандиперпата Картира.

8

Споры продолжались в доме Бурзоя. Розбех, близкий Маздаку человек, был датвар, разрешающий судебные тяжбы между огнепоклонниками. И говорил он четко, резко, не принимая возражений:

— Не только на сытых и голодных, на пресыщенных и лишенных женского лона разделен сейчас Эраншахр. Разве не знаете, что, когда дехканы и люди вастриошан требуют у великих хлеба и справедливости, те гасят их страсти кровью иноверцев. Убив кого–нибудь, человек удовлетворяет свою бунтующую плоть!..

Да, они знали, ибо чуть ли не половина диперанов были христиане, иудеи, индусы. И в городах Эраншахра жило две трети инородцев. Как обычно, в Гундишапуре и самом Ктесифоне некоторые мобеды уже призвали арийцев к христианскому побоищу. Но Маздак и идущие с ним принимали к себе всех, по примеру пророка Мани. И не произошло погромов, ибо на самом деле нет людей, лучше арийцев относящихся к иноверцам.

— Надолго ли хватит людского согласия? — возразил, как всегда, Бурзой.

— Навсегда оно! — ответил Розбех.

Авраам огляделся. Все они были с Розбехом, разноплеменные дипераны первых трех рядов: Артак, Вуник, Кабруй–хайям, Абба, Лев–Разумник…

Многих из них Авраам уже знал. Несколько раз бывал он в доме Артака, потомственного диперана. Старый перс, дед Артака, и предложил ему заткнуть пальцами уши, чтобы услышать горящий внутри человека огонь. К маздакитам старый диперан был враждебен и считал спасителем Эраншахра Быка–Зармихра. Даже сейчас, уйдя давным–давно с царской службы, носил он форменную шапку с выцветшим полем и куртку с нашитыми крыльями — знаком царя царей. Артак смеялся, слушая его, а старик негодовал.

— Правильно предречен был тысячу лет тому назад конец Эраншахру! — шипел он, моргая красными веками. — Время пришло, если сословия перемешиваются, а мобеды потворствуют греху!..

Другой диперан, Вуник, был из рода мятежных армян, которых сорок лет назад переселили в Ктесифон из Нисибина и других пограничных с ромеями селений, чтобы не сносились с лазутчиками кесаря. Вуник–нисибиец поэтому называли его, что означает «Вуник с границы». Отец Вуника был чеканщиком по серебру. Тонким молоточком выбивал он большие красивые блюда с птицей Симург и танцующими женщинами. Блюда эти продавались потом во все страны света.