Мазергала

Рогожин Григорий

"Что если из другой точки я не смогу вернуться домой"? — подумал Альберт. — "Не хотелось бы застрять здесь. Уж слишком тут всё безрадостно. Хоть бы солнце выглянуло... Натаскаю-ка я, пожалуй, немного камней и сложу их кучкой на том месте, где стоял. На ровном берегу, груда камней будет хорошо видна издали".

Чтобы не ошибиться, он поставил сумку на место своего появления и принялся собирать камни. Через двадцать минут на берегу появилась аккуратно сложенная пирамида.

Альберт немного постоял, любуясь на своё творение, и решительно зашагал прочь от моря, туда, куда

только что убежала странная ящерица.

Покрытая жухлой травой равнина простиралась блёклым жёлтым ковром, насколько хватало глаз. Сухие мёртвые стебли растений слегка похрустывали, ломаясь под подошвами ботинок Альберта.

Пройдя с полкилометра, он остановился, пристально всматриваясь вдаль.

"Какое странное место", — думал он. — "Кроме шума моря — никаких звуков".

Альберт вдруг понял, почему чувствовал себя здесь так неуютно.

"Здесь нет птиц", — нахмурился он. — "И я не видел пока ещё никаких животных, кроме этой кошмарной ящерицы. Не к добру всё это. Не к добру"...

На горизонте вдруг возникла, из ниоткуда, еле заметная, черная крошечная точка. Она то исчезала, то вновь появлялась, медленно передвигаясь по бесконечной пустоши. Альберт внимательно следил за её перемещениями и заметил, что она увеличивается в размерах, медленно приближаясь. Движимый чувством любопытства, он пошёл навстречу неизвестному объекту, стараясь не потерять его из вида. Альберт очень удивился, когда вышел на узкую, хорошо укатанную грунтовую дорогу, которая извилистой лентой прорезала мрачную равнину.

Пока Альберт, наклонив голову, внимательно рассматривал две полосы, явно утрамбованные колёсами многочисленных повозок, до его слуха донёсся какой-то шум. Подняв голову, он увидел, что предмет, ранее казавшийся маленькой чёрной точкой, теперь приобрёл очертания чего-то очень знакомого. Какое-то "шестое чувство" подсказывало Альберту, что бояться нечего, и он продолжал стоять посреди дороги, не двигаясь.

Высокий серый фургон, запряжённый парой вороных коней, с грохотом катился по равнине. Извозчик явно куда-то спешил. Время от времени он вскрикивал и щёлкал бичом, подгоняя лошадей.

Альберт отошёл в сторону, уступая дорогу фургону, но извозчик, заметив одиноко стоявшего человека, натянул поводья и лошади, заржав, остановились.

— Эй, господин, вы в Бруксу?! Если "да", то залезайте быстрее ко мне в фургон, подвезу! — на чистейшем русском языке прокричал извозчик, обращаясь к Альберту, и указал рукоятью кнута на крытое сооружение за своей спиной.

— Ну, так как же?! Едете вы или нет?! Или вам в другую сторону? — человек в фургоне рассержено приподнял вожжи, собираясь уехать.

— Стой! Да, да, я еду в Бруксу!

Альберт поспешно подбежал к повозке и, закинув свою сумку в её тёмное чрево, ловко запрыгнул на козлы и уселся рядом с извозчиком.

— Но-о-о, пошли! — крикнул тот, погоняя коней и фургон, скрипя, сдвинулся с места.

Глава 14

"Что же я делаю-то"? — спрашивал себя Альберт. — "Вместо того чтобы постараться вернуться домой, еду чёрт-те знает куда, в какую-то дурацкую Бруксу. Но ящерица...

А русский язык? Ну, не удивительно ли? Этот фургон выглядит так архаично, а человек на козлах очень странно одет. Хотя... Родина моя Россия — страна контрастов, страна большая и мало ли какие неизведанные уголки-закоулки таят в себе её огромные просторы? Как бы мне поаккуратнее расспросить этого человека о том, где я нахожусь"?

— Вы издалека, да? — спросил извозчик, повернув к Альберту своё заветревшее, небритое лицо и с интересом разглядывая нового попутчика. — У нас здесь так никто не одевается. Подождите, сейчас отгадаю... Вы — Бродячий Торговец. Там купил, здесь продал. Ну, что, попал я в точку?

— Не совсем. Я по специальности — фельдшер, — ответил Альберт немного обиженный на то, что его приняли за какого-то бродягу-торговца.

— Это что ещё за слова — "специальность", фельд... фельб..., тьфу! И не выговоришь!

"Ну и глухомань"! — брезгливо подумал Альберт и пояснил извозчику:

— Это почти то же самое, что лекарь... или доктор. Эти слова вам, надеюсь понятны?

— Вот так история! — воскликнул извозчик. — То ни одного не найдешь, а тут сразу два! Господин Кристис! — крикнул он, обернувшись назад. — Доктор Кристис, проснитесь! Я подобрал попутчика и он тоже — доктор! Может быть, вы знаете друг друга?

Извозчик явно был рад такому повороту событий. До этого он с недоверием рассматривал Альберта, не зная, кем тот является на самом деле. Теперь же на его простом грубом лице сияла широкая улыбка. Альберт нахмурился, взглянув на обнажившиеся жёлтые зубы извозчика. "Похоже, он их не чистил с самого рождения", — машинально подумал Альберт и обернулся назад, тщетно пытаясь разглядеть под тентом фургона человека, который, разбуженный возгласами возницы, заворочался, недовольный тем, что его потревожили.

— Что, мы уже приехали? Нет?! Тогда, какого Гулла, вы так разорались, Слогун?! Я же вас просил разбудить меня только тогда, когда мы въедем в Бруксу! Я всю предыдущую ночь не смыкал глаз! — заговорил доктор Кристис скрипучим неприятным голосом, поднимаясь и стряхивая прилипшее к одежде сено, которое служило ему во время поездки мягкой постелью.

Он подполз к своим спутникам и, наморщив лоб, критически оглядел Альберта.

Альберту доктор Кристис сначала не понравился. Необычайной худобы лицо, окаймлённое жидкой, аккуратно подстриженной седой бородкой, хищный орлиный нос, тонкие, плотно сжатые губы и маленькие серые глазки, холодно поблёскивающие, словно сталь клинка, сквозь узкие щели полуприкрытых век — это лицо могло принадлежать скорее пожилому мошеннику, но не доктору.

— Как вас зовут, молодой человек? — спросил Кристис, надевая шляпу. — Я — доктор Кристис, как вы уже изволили слышать. Этого человека, — доктор показал рукой на извозчика, — зовут — Слогун. А как ваше имя? — повторил он свой вопрос.

— Моё имя — Альберт.

— Странное у вас имя, молодой человек. Красивое, но слишком странное. Никогда такого не слышал, — промолвил Кристис, покачав головой из стороны в сторону.

— Ага, и я тоже... Не слыхал... — словно эхо откликнулся Слогун.