Мажор. Дилогия.
Шрифт:
– Эх, пороть тебя в детстве надо было. Жаль не дожил до того момента, ты бы у меня вообще от выпивки отказался.
– Мне тоже жаль, - лицо Степаныча стало грустным-грустным.
– А чтоб тебя, - махнул рукой Рогожин.
– Как там майор?
– Помирает, - Степаныч разводит руками, - намешал изрядно, вот и плохо ему. Налил коньяка, а он даже смотреть не хочет. Говорит, что стошнит его. Поставил напариваться укрепляющий настой. Но если не примет...
– вновь разводит руками.
– Пошли, посмотрим, -
Да уж... Выглядит Васильев весьма хреново. Смешивать последнее дело - по себе знаю. Сидит за столом в каморке Степаныча, подперев голову руками, и с тоской смотрит на стакан, до половины наполненный коньяком. На приветствие лишь слабо шевельнул рукой и больным голосом протянул:
– Руслан, если мне еще раз в голову придет "гениальная" мысль, ты меня сразу пристрели - чтоб не мучился. С рождения дочери так не пил, - и на мгновение, замолчав, поправился: - Нет, даже тогда столько не выпил.
– Ну, еще бы, - вполне уже довольный жизнью Степаныч, аккуратно сцеживает какой-то отвар в кружку.
– Коньяк, вино, пиво - адская смесь.
– Руслан, скажи, я хоть не зря страдаю?
– голосом умирающего лебедя поинтересовался майор.
"Прав я оказался - похоже, что отцы-командиры все же какую-то аферу проворачивали?" - мысленно чешу затылок, пристраивая зад на пустующий табурет.
– Коньяк пей, - жестким голосом скомандовал Рогожин.
– Тошнит...
– Надо, Федя, надо!
– Я не Федя.
– Да? Ты уверен? Тогда тем более пей!
Васильев с тоской посмотрел на стакан, зажмурился и, выдохнув воздух, заглотил. С задумчиво-болезненным видом посидел и удивленно произнес:
– Прижилось...
– Во-о-от, - подняв в небеса палец, поучительным голосом произнес Степаныч.
– А теперь вот это...
– ставит на стол только что сцеженный напиток.
– Мелкими глотками.
Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:
– Горькое, - морщится и укоризненно говорит: - Мог бы и эликсир дать.
– Ага, счас!!!
– возмущается прапор.
– Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!
– А ладно. Ну, так что? Как результат?
– Васильев с надеждой обращается к Рогожину.
– Ну как тебе сказать, - капитан с задумчивым видом наливает себе чай, - блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов - АМ. Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.
– Ты о чем?
– не въезжает майор.
А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своем уголке, еще и легкую отводку глаз врубил,чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать
– АМ - Анютка и Маришка. Что тут не понятного?
– Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, - расстроился Васильев.
– И что?
– удивился Степаныч.
– Чай не съедят, ты же за дело радел.
– Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните...
– делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.
Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе... Кругом тайны, тайны. Забодали уже...
– Ну, так вот, - продолжает майор, - явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печенок пробрало...
– майора передернуло всего от воспоминаний.
– Это они могут, - заулыбался Степаныч.
Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, все более оживая, продолжал:
– Так что, ну его на фиг, у меня от них мурашки по коже.Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.
– Почему нездоровой?
– удивился Рогожин.
– Очень даже здоровой.
– Да? Рисковые вы мужики...
– потрясенно произнес майор.
– Ты это о чем? Извращенец!
– засмеялся капитан. И глядя на все еще помятое лицо Васильева, спросил Степаныча.
– Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?
– Ну, намеки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, - и обратился к майору: - Знаешь?
– Угу...
– не стал отпираться тот.
– Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили...
– Вот и славно. А теперь главное! И учти, что об этом знает от силы десяток человек, теперь еще двое добавится. Егору знать совсем не повредит, а то его скоро любопытство съест, - и, подмигнув мне, добавил: - Можешь не изображать из себя ветошь.
Смущенно улыбаюсь, типа я хороший. И вообще глухой...
– Ну, а ты, чтоб глупости больше не говорил.
Васильев разводит руками:
– Мужики, а что я еще подумать должен был?
На лицо Руслана вновь наползает веселая улыбка, но он молчит, позволяя говорить Степанычу.
– Так вот, Витя, - делает театральную паузу, - Анютка моя старшая сестра. Теперь понял, откуда любовь?
– Ох...ть, - только и смог выдавить из себя Васильев.
– А то!
– самодовольно улыбаясь, произнес Степаныч.
– А Маришка ее подруга детства, так что, считай, тоже сестра. Все детство у нас провела.
– Да и меня, в свое время, по той же причине выбрали, - добавил Рогожин.
– Подарок Всеслава, моей внучке.
– Куда я попал, - картинно схватился за голову, более-менее пришедший в себя майор, изображая ужас, - кругом кумовство и мажоры...