Мазохистка
Шрифт:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально я себя чувствую. – «Ох, уж эта забота, тоже мне, мамочка». Девушка тяжело вздохнула и снова поднесла книжку к глазам. Я почувствовал укол совести – хоть я ее и не просил об этом, все же она тут сидела, неизвестно сколько. – Спасибо, – раздраженно бросил я.
Я почувствовал себя жутко голодным и решил пойти на кухню, но неугомонная женщина, видимо, возложившая на себя роль сестры милосердия, мгновенно подскочила к кровати и рукой прижала мне к ней.
– Ты совсем сдурел?
– Женщина, что ты себе позволяешь?
– Я не позволю
– Будто тебя кто-то спрашивал…
– Мне все равно! Ты вчера чуть не… – она осеклась.
– Женщина, лихорадка – естественная реакция организма на ранения. А сейчас я хочу есть, и поэтому… – я снова попытался подняться.
– Я сама тебе принесу, только не вставай, – она опять прижала меня к постели. Я зло на нее посмотрел, но остался лежать. – Я быстро, – бросила она и выбежала из комнаты.
«Готовить, что ли, собралась для меня?» – удивился я, разглядывая потолок. Одному мне побыть не дали – на пороге нарисовался Луссурия.
– Тук-тук. Ску-куууун, – он прошествовал к кровати и сел около меня. – Как же ты нас перепугал!
– Что-то ты не выглядишь особенно испуганным, – съязвил я.
– Ну, ты был в хороших руках. Мне, вот, лечить себя не разрешаешь. Обидно даже.
– Просто она не отстанет, пока не добьется своего, – вздохнул я.
– То есть, мне нужно было просто быть более настойчивым?
– Хоть раз вылечишь меня – не сможешь уже никогда больше никого вылечить, понял? – я решил пропустить его двусмысленность мимо ушей. – Чего ты вообще приперся?
– Реночка сказала, чтобы я развлек тебя беседой, пока она готовит твое любимое блюдо.
– Чтобы я не вставал с постели? – При мысли о карпаччо из тунца, у меня заурчал живот.
– Именно, мы же тебя знаем.
– Глупая баба, носится со мной как с ребенком, – я отвернулся.
– Как тебе не стыдно! Реночка всю неделю места себе не находила, ждала, когда ты вернешься, беспокоилась, – я безразлично смотрел в окно, чувствуя, как сердце в груди забилось быстрее, – а когда ты спал, она около тебя все время сидела, а спала, сидя на полу у твоей кровати.
– Будто кто ее просил.
– Нет, ты, и вправду, бесчувственный чурбан! – всплеснул руками Луссурия. – Будь с девочкой помягче, она же так волнуется за тебя!
В этот момент в комнату вошла женщина, держа в руках большой поднос с фруктами и моим любимым карпаччо, украшенном будто в ресторане.
– Оооо, какая красота! Что ж, не буду вам мешать. – Лусс поднялся с кровати и двинулся к выходу. По пути он взял одну виноградину с подноса и сказал Рене: – Он весь твой.
Девушка покраснела от его слов. Она подошла к кровати, я сел, и она положила поднос мне на колени, а сама вернулась в кресло, уткнувшись в книжку. Я взял вилку, подцепил один из ломтей и поднес его к губам. «Интересно, умеет ли она готовить?» Отправив тунца в рот, я немного удивился, уловив в соусе какую-то незнакомую нотку, придававшую ему новый вкус. Мне стало интересно, что это такое:
– Что ты туда такое добавила?
– Корицу. А что, тебе не нравится?
– М, – «Неплохо. Она сама это придумала?» Я-то думал, что никогда не приму карпаччо из тунца, приготовленный хоть с малейшими отступлениями
– Сколько можно читать одно и то же? – безразлично спросил я, хотя самому было приятно.
– Тебе жалко?
– Пф, нет. – Я задумался, о чем еще ее можно спросить. – Ты тренировалась, пока меня не было?
– Конечно! – воскликнула девушка.
– Вот завтра и проверим, – ухмыльнулся я.
– Что? Завтра? Но тебе нельзя… – Я посмотрел на нее уничтожающим взглядом, и женщина замолчала.
Когда я доел, она забрала поднос и поставила его на стол и вдруг опять подошла ко мне.
– Что, женщина? – я подозрительно посмотрел на нее.
– Мне нужно сменить твою повязку.
– Зачем еще?
– Скуало, хватит уже вести себя как ребенок!
Она взяла в руки ножницы и разрезала бинты. «С каждым днем все нахальнее и нахальнее». Женщина взяла с тумбочки какую-то мазь, выдавила на кончик пальца и начала втирать ее. От прикосновений ее пальцев, все внутри меня всколыхнулось. Благо, я смотрел не на нее, а в окно, иначе она бы точно поняла, что я при этом чувствую. Она нагнулась к простреленному плечу и начала наносить мазь на рану:
– Ну вот, все не так плохо, – я повернулся к ней, пытаясь понять, что она имела в виду, а женщина, в свою очередь отстранилась от моей руки, и внезапно наши лица оказались слишком близко друг к другу.
Она смотрела в мои глаза и продолжала водить пальцем по плечу. Казалось бы, стоит лишь слегка приблизиться, будто бы случайно, и ничто уже не помешает мне почувствовать ее губы на своих губах. Я продолжал смотреть на нее, думая, что «а вдруг она бы мне даже не отказала». Но я прекрасно понимал, что остановиться на этом не смогу, а значит, нужно держать себя в руках. К тому же, ее «забота» может быть вызвана совсем даже не благими намерениями. «Вдруг она хочет, чтобы я проникся к ней доверием? Вроде как я теперь ей должен, а она потом этим воспользуется в своих корыстных целях. Руку даю, если бы Тотти предложил ей миллион евро в обмен на мою голову, она бы, не задумываясь, согласилась. Точно, наверняка она что-то замышляет! А вдруг, пока я тут валялся, к ней подошел шпион, посланный самим Микеланджело, и дал ей задание убить меня. Что еще за зелье она мне тогда дала выпить?» – я все сильнее углублялся в свои параноидальные мысли, только лишь бы не чувствовать себя в чем-то ей обязанным или – Боже упаси – благодарным. Еще больше я боялся оказаться к ней привязанным.
Женщина отвела взгляд, взяла бинты и начала делать перевязь. Когда она обмотала мое тело снизу вверх, ей снова пришлось взглянуть на мое лицо.
– Ш-што-то не так?
– Зачем ты делаешь все это? – почему-то я задал мучивший меня вопрос вслух.
– В смысле? Забинтовываю?
– К примеру.
– Что значит – «зачем»? Я, по-твоему, могла оставить тебя истекающим кровью? – Кажется, девушка рассердилась. Она перестала на меня смотреть и начала перебинтовывать мое плечо.
– Почему бы и нет? Какая тебе от этого выгода?