Мазурка для двух покойников
Шрифт:
– А Ангустия?
– А что ей делать? Сперва ждала, уже привыкла ждать, ждала четыре года, пять лет, потом пошла в монахини, в шлюхи не годилась, тут нужно больше тепла, меньше важности.
Вилагабе – господа, всегда такими были, их, правда, невысоко ставили, но они – аристократы, деликатные, сверхприличные, утонченные во вкусах и пристрастиях. У Ангустии, наоборот, смешные претензии и множество предрассудков, ужасная манера держать нож; оттопыривала мизинчик, поднимая чашку, и говорила пакости.
– Это очень грустно.
– Да, очень, это хуже
– А почему он ее бросил?
– Знать бы мне! Говорят, он с ней, бедняжкой, много лет развлекался.
– Ну, хуже было бы, если б препирался.
– Пожалуй, да, смотря как считать.
Сеньорита Рамона всегда говорила, что Ангустия – вроде мебели.
– Она – как ночной столик, а может, еще хуже. Ангустия всегда была простоквашей, есть женщины, что и на людей не похожи. Ангустия – домашняя скотина, вроде коровы.
Тересита дель Ниньо Хесус Минес Гандарела, сбежавшая жена ветеринара Медардо Конгоса, стрижется по-мужски и курит при мужчинах.
– Какое бесстыдство! И куда она сбежала?
– Не очень далеко, в Саррию, с маклером, который хорошо плясал танго и фокстрот, – известно, хромота мужа ей досаждала; по правде, иные женщины и не думают об этом.
Мы с Раймундо, что из Касандульфов, видим, как наша кузина Рамона проходит меж деревьев сада под своим зонтиком, грациозно и одиноко, сбоку песик Уайльд, мы с Раймундо долго смотрим, ничего не говоря, – зачем? Наша кузина Рамона доходит до реки, секунду стоит, вглядываясь в воду, и потом, всегда очень медленно, возвращается в дом. Я ухожу, а Раймундо делает вид, будто только что пришел.
– Вот тебе всегдашняя камелия.
– Спасибо.
– Пойдешь погулять?
– Нет, я ходила к реке поглядеть на воду, сегодня мамина годовщина.
– Верно!
Наша кузина Рамона грустно улыбается.
– Как идет время, Раймундино! Когда умерла мама, я была девчонкой, тринадцать лет, и чувствовала, что мир рушится.
– Да.
– Все мы старимся, и с возрастом тщеславие и надменность покидают нас.
– Да.
– И многие страсти тоже.
– Тоже.
Наша кузина Рамона – редкость. Раймундо она кажется прекраснее всех.
– Оставь меня одну, хочу поплакать.
Когда в Саррии Тересита дель Ниньо Хесус, сбежавшая жена Медардо Конгоса, соединилась с Филемоном Тоусидо Росабалесом, маклером без документов, она повела себя образцово, чтобы сбить людей с толку.
– Нужно организовать три ассоциации: «Одежда для бедняков», «Капля молока» и «Помощь поздним призваниям».
– Ясно. И попросим благословения Его Святейшества, с самого начала нужно делать все как следует.
– Можно еще основать патронат для заблудших девушек.
– Конечно. И другой, для вовлечения цыган в общество христиан-испанцев и в лоно святой католической церкви.
Донью Асунсьон Траспарчу де Мендес звали Сладкой Чониной, из-за мужа, кондитера Мендеса.
Когда Тересита дель Ниньо Хесус обрела почву под
– Делай, Тересита, что хочешь, но без шума и не за три гроша с кем угодно, необязательно совокупляться под барабанный бой и на виду у всех, скандалить и требовать раздельной жизни, подумай и увидишь, что я прав, я человек современный, ты знаешь, но у терпения есть предел.
– Ясно! Прости меня еще раз, Филемон, любовь моя, этого не избежать. Ты меня никогда не бросишь… Пойдем на танцы?
Тересите дель Ниньо Хесус нравятся яркие шляпы и игра в диаболо.
– Но ты понимаешь, что ты не девочка?
– Вот как? А почему?
Тересита дель Ниньо Хесус быстра на выдумки.
– Я бы хотела, жизнь моя, чтоб тебе отрезали обе ноги, как Маркосу Альбите, и я держала бы тебя на руках, и ты делал пипи на улице, штучка наружу, и все бы видели, как я люблю тебя и забочусь о тебе, содержу, как маркиза!
– Замолчи, женщина! Что за чушь!
– Никакая не чушь, мой король, я тебя люблю, а не Конгоса.
– Ладно, большое спасибо, отчего тебе не поспать немного? Ты разгорячилась…
Сладкая Чонина – мастерица на все руки. – А забавляться не любит?
– Милая, само собой! Это все мы любим!
Сладкая Чонина путается с двумя служащими кондитерской, раскатчиком теста и пирожником. Всегда нужно считаться с категориями и профессиональными различиями, оба блудят красиво и весело, но хозяйка умеет молчать, ни один не подозревает, что и другой наслаждается ею.
– Я вся твоя, любимый! Никто не может желать так, как я тебя!
Робин Лебосан сидит в качалке и читает вслух все предыдущее.
– Думаю теперь, что заслужил кофе с коньяком! Уже поздновато, но, если найду шоколадки, принесу Розиклер, пусть немного раздобреет. Однако что за мания шалить с обезьянкой! Женщин сам Бог не разберет!
У Робина Лебосана очень хорошая осанка, порода в нем чувствуется как в борзой, в его семье по крайней мере пять поколений ели горячее.
– Не нужно переоценивать факты, люди больше верят бумагам, чем истине, истина всегда относительна.
Робин Лебосан закурил.
– В этом табаке с каждым днем все больше веток, но что поделаешь?
Робин Лебосан глянул в окно, маис намок, вверх по дороге едет велосипедист.
Да, Эдгар По прав, наши мысли медлительны и вялы, а также монотонны, наши воспоминания – вялы и неверны – ржавеют, как железо, именно это, очевидно, в их природе. Асорин поставил в «Бенавенте» в Мадриде премьеру «Геррилья» с восхитительным успехом, по обычаю премьера всегда идет с восхитительным успехом – какая тупость!