Меценаты зла
Шрифт:
Они поднялись по трапу и стали дожидаться, пока им откроют дверь. Поэту было искренне жаль этого ни в чем не повинного дедушку с творческой внешностью. Но что-то говорить он боялся. Иван вообще стал молчалив, стоило им выбраться на поверхность.
– Карантин не будете проходить? – с иронией поинтересовался начальник командного центра, когда первый шок прошел.
– Я вчера купался, – легко ответил Кирилл. – И так пойдет.
Когда они вошли внутрь корабля, Громов и Жак опустили оружие. Автоматы послушно повисли на широких ремнях.
– Разблокируешь
– На орбите вас перехватят и взорвут к чертовой матери, – уверенно сказал начальник командного центра. – Ради сохранения авторитета власти никто не пожалеет даже дорогостоящего корабля.
– Это уже не твои проблемы, – легко ответил звездолетчик. Стоило ему ступить на борт космического корабля, как он почувствовал себя сильнее и увереннее. Словно вернулся в родной дом после долгой тяжелой войны.
Трап был подведен к грузовому отсеку, потому внутри корабля пришлось карабкаться по лестницам. Первым шел Жак, за ним старик под пристальным присмотром Громова, замыкал цепочку Поэт.
Наконец они вошли в коридор верхнего отсека. Дверь напротив вела в капитанскую рубку, две боковых – в каюты. В ожидании экипажа все створки были раздвинуты.
Старик незаметно выбился вперед, торопясь к пульту управления. С неожиданной для него прытью он сделал два скачка вперед и рванул какой-то рычажок. Двери начали быстро закрываться, отделяя друзей от капитанской рубки. Жак прыгнул и, растянувшись на полу, вставил два пальца между закрывающимися створками. Внутри механизма что-то недовольно щелкнуло, и двери раскрылись. В ту же секунду старик получил от Кирилла по пуле в каждую ляжку. Кровь, под рыдание начальника командного центра, брызнула на серебристый пол отсека.
Жак поднялся и с сожалением посмотрел на мизинец и безымянные пальцы левой руки. Искусственная кожа с них облезла, открывая металлическое нутро.
– Скотина, весь пол нам испачкал, – зло сказал звездолетчик, беря со стены аптечку.
– И мне пальцы испоганил, – пожаловался француз, выставляя на общее обозрение металлические пальцы с ошметками кожи.
– Вы андроиды? – с ужасом спросил старик. От удивления он на миг забыл о боли.
Друзья захохотали. Просмеявшись, Кирилл заморозил раны старика аэрозолью.
– Пули в медцентре вытащат. Некогда мне с тобой возиться.
Громов подошел к пульту – все было готово к взлету. Разрешение от начальника командного центра было получено еще четверть часа назад. Подойдя к стоящей отдельно панели управления «темным двигателем», Кирилл убедился, что и к нему доступ открыт.
– Жак, проводи нашего героя до выхода, – попросил француза Кирилл. – Выкинет любой фокус – пристрели, а труп выбрось на улицу или в утилизатор. Куда ближе будет тащить.
– Понял, – кивнул Жак и обратился к старику: – Пойдем.
– Взлет через пять минут – так что в темпе, – бросил им в спину Громов.
Старик, словно больной подагрой, прихрамывал на обе ноги. Поэт принялся вытирать дезинфицирующими салфетками окровавленный
Кирилл оглядел панель. Все было знакомо по многократным полетам и переподготовкам. Многое в голове осталось еще со времен училища. Каждый офицер, будь то помощник инженера или главный врач, должен уметь управлять кораблем на случай экстренной ситуации. Но все же Кирилл не был ни капитаном, ни штурманом.
Через камеру слежения Громов убедился, что француз выставил неудачливого начальника командного центра на улицу.
– Заблокируй дверь еще и вручную, – сказал Кирилл. Динамики разнесли его голос по всему кораблю.
Жак взялся за обруч в середине двери и сделал несколько оборотов.
– А теперь бегом в рубку, – сказал звездолетчик. – Минутная готовность.
Жак вбежал за десять секунд до старта – запыхавшийся и с шальными глазами. Видимо, он только сейчас осознал, что не пройдет и несколько минут, как он, обычный водитель с Тайлы, окажется в открытом космосе. А повезет – совершит прыжок через гиперкоридор.
Двигатель работал. Люди ощущали мощные вибрации, корабль дрожал, словно щенок на лютом морозе. Чуть больше десяти метров отделяли их от технического зверя, готового умчать их в открытый космос. Восемнадцать лазерных систем создавали постоянную высокотемпературную плазму, в которой происходил управляемый термоядерный синтез дейтерия и гелия-3.
Четыре боевых джипа снесли сетчатые ворота в тот миг, когда «Гиппократ-м36» оторвался от земли. Перегрузка сдавила грудь, но Жак все-таки выдавил:
– Ох, и не повезет тому привратнику.
– Будет на ком злость сорвать, – согласился Кирилл.
Постепенно притяжение уменьшалось, Тайла нехотя отпускала корабль из гравитационных тисков. Несмотря на компенсирующие кресла, у непривыкших к перегрузкам Поэта и Жака, лица стали бледно-зеленоватыми.
Когда число g уменьшилось в половину от стандартного, включилась система искусственной гравитации. Кирилл встал и подскочил к панели. «Темный двигатель» был настроен на систему Ганга: масса задана, траектория выбрана. Времени перебивать координаты не было – через несколько минут корабль взорвут истребители Рекса третьего. Даже если в компьютере и есть все необходимые данные для полета в систему Mare argenteus – Кирилл не хотел рисковать. Ведь тогда нужно было бы менять траекторию, а на это уйдут те драгоценные минуты, что были у них в запасе.
Текущие координаты определялись с частотой в сотни гигагерц, и Громов активировал «темный двигатель».
Для темной энергии не существует понятия взаимодействия с пространством, зато ей известно, что такое масса. Место прибытия задавалось координатным лучом, где началом было текущее местонахождение корабля, а концом – бесконечность, из которой нужно было заставить корабль выпрыгнуть.
Каждая планетарная система – довольно стабильная штука с постоянной массой. Именно масса и стала фактором, по которому двигатель мог выбросить корабль из гиперкоридора. Потому удаленное определение массы было главной задачей астрономов эры Прорыва.