Меценаты зла

Данилов Павел Петрович

– Что ты там говорил? Двадцать шесть парсеков? – с иронией спросил француз, глядя на медитирующего Поэта.

– И сотни метров земли от поверхности до бункера, – добавил Громов.

– Неплохая телепатическая связь, – кивнул Жак.

– «Темный передатчик» и гипернити отдыхают, – поддержал шутку Кирилл, хотя в голосе не осталось и нотки иронии.

На миг ему показалось, что перед ним мертвец. Будто Поэт ушел, оставил тело, как бесполезную одежду. А сам унесся далеко, оставив под опущенными веками стеклянные глаза, а в груди – редко бьющееся сердце.

Пауза затягивалась, Кирилл шагнул вперед, чтобы вывести Ивана

из транса. Но не успел.

– По крайней мере, он жив, – встрепенувшись, сказал Поэт. – А рана почти зажила.

– Так и сказал? – приподняв брови, спросил Жак.

Поэт кивнул и добавил:

– В эфирном пространстве нет границ. Я и не думал, что в него так легко войти. Мой брат там настоящий принц. Видимо, тонкий эфир любит пророков. Ведь они – его голос в мире материи.

Кирилл в сомнении нахмурил лоб, но разубеждать Поэта не стал. Как и любой человек, не обладающий сверхспособностями, он относился к «отклонениям» с изрядной долей скепсиса.

– Это он тебе все рассказал? – с улыбкой поинтересовался француз.

– Я это увидел.

Поэт описывал брата, находившегося за триллионы километров, словно стоящий перед носом экзотический цветок. Кирилл покачал головой и стал перебирать запасы провизии. Сейчас, когда голод и страх смерти отступили в область неприятных воспоминаний, а день принес ворох мелких неудач, хотелось закусить чем-нибудь вкусным и, хотя бы с виду, натуральным.

Громов позвонил и заказал ужин на три персоны. На первое была уха с форелью, на второе – картофельное пюре и бутерброды с семгой.

Еду принес спустя двадцать минут смуглый парень лет шестнадцати. Смотрел он в пол, и весь был какой-то нескладный, сутулый. Секунд на двадцать он задержался в дверях, лишь на миг взглянув на постояльцев. Видимо, дожидался чаевых, но у Кирилла не было наличными ни копейки.

Друзья набросились на еду, словно весь день постились и тяжело работали. Даже Иван во время трапезы потерял свой одухотворенный вид, превратившись в обычного голодного парня.

Вечер прошел в расслабленной сытости и ничего незначащей болтовне. Кирилл начал дремать, изредка возвращаясь в реальность. В одну из таких вспышек ему показалось, что кто-то возится с ключами. Но ведь Жак и Иван никуда не выходили…

Кирилл вскочил и зажег свет. Первым делом он удостоверился, что щеколда закрыта. Слабая защита, но все-таки. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается взломать замок. Громов растолкал француза и Поэта. Жак, нужно отдать ему должное, сразу понял, что творится, и схватил телефон. Служащие отеля не отзывались. Видимо, нападающие об этом уже позаботились. Зато француз дозвонился до полиции и, назвав номер отеля, выкрикнул:

– Проникновение со взломом! Вооруженное нападение!

Иван никак не мог справиться с чарами Морфея, и звездолетчик затолкал его в ванную комнату. Замок на двери щелкнул, и теперь людей Рекса, а Громов не сомневался, что это они, держала только хлипкая щеколда.

Кирилл схватил тумбочку, на которой стоял телефон, и застыл в нескольких шагах слева от двери. Первый же вошедший испробовал ее крепость, и оглушенный растянулся на полу. Его вытащили за ноги в коридор, но небольшой пистолет остался лежать на паркете.

С другой стороны Жак с размаху пропечатал ногой дверь. Она ударила, словно клюшка шайбу, пистолет, и захлопнулась. Оружие полетело в сторону и Кирилл,

словно пес за пластиковой летящей тарелкой, прыгнул вслед за ним. Через миг дверь снова распахнулась, но Громов уже лежал на полу с оружием в руках. Такого пистолета он еще не видел, но курок и прицел были на месте. А большего ему и не нужно; щадить он никого не собирался.

Дверь была достаточно узкой, и враги могли вламываться только по одному. Секунд пятнадцать ничего не происходило. Нападающие поняли, что эффект неожиданности потерян, а жертва оказалась с зубами. И теперь никто не хотел лезть на рожон. Самое странное было то, что обе стороны молчали. Никаких угроз, криков, просьб. Только несколько едких проклятий пробурчал кто-то себе под нос. Будто люди из номера и коридора выполняли какую-то сложную, хорошо знакомую совместную работу.

В дверном проеме мелькнул силуэт, и Громов нажал спуск. Темно-зеленая пуля врезалась в солнечное сплетение противника и взорвалась. От удара шарика у врага сперло дыхание, но бронированная ткань лишь едва заметно потемнела от микровзрыва. А голова, скрытая маской с прозрачным забралом, и вовсе осталась невредимой. Рядом с Кириллом разорвалась такая же пуля, а затем дверной проем снова посветлел.

Громов попятился вглубь номера, и опустился на одно колено. Сердце бешено колотилось, гоняя кровь по возбужденному телу. Несмотря на пистолет в руке, страх усилился, словно он оказался на корабле с неисправным компьютером. Броня противников его обескуражила.

Однако они медлили, удивленные прытью жертвы. По ощущениям Кирилла в коридоре было четыре человека, один из которых лежал оглушенный.

В номер ворвались сразу двое, поливая Кирилла огнем. Один микровзрыв слегка обжег ногу выше колена, другой – левую ключицу и подбородок. Воздух наполнился запахом паленых волос – отросшая за три дня щетина сгорела напрочь.

Громов выстрелил в ответ четырежды. Он целил в оружие. И один из шариков достиг цели. От пули Кирилла весь заряд пистолета взорвался одновременно. Громов с наслаждением, словно маньяк-садист, увидел брызнувшую из разорванных пальцев кровь. Красные ручейки текли под оглушающий, на одной ноте крик. «Видимо, он почувствовал настоящую боль впервые в жизни», – заметил Кирилл и трижды выстрелил в другого противника, шокированного воплем товарища. Но пуля вылетела всего одна.

Времени на размышления не было. Кирилл, словно разжавшаяся пружина, полетел к противнику и сбил его с ног. Тот с размаху пропечатал темечком дверь и потерял сознание. Отгораживаясь его телом от дверного проема, Громов толкнул в живот перешедшего на всхлипы врага. Мужчина, баюкавший раненные пальцы, мешком вывалился в коридор. В момент, когда Кирилл захлопнул дверь, с улицы донесся приглушенный звукоизоляцией вой сирен. Впервые в жизни Громов по-настоящему обрадовался приезду полицейских.

Кирилл услышал быстро удаляющийся топот. Первым порывом звездолетчика было выскочить и обезвредить последнего противника, но здравый смысл подсказывал, что и его удача может когда-нибудь кончиться.

Громов стащил маску с начавшего приходить в себя врага. Под ней оказался мужчина лет пятидесяти с сальными волосами грязно-желтого цвета. Он открыл глаза, но увидев над собой Кирилла, даже не стал пытаться шевелиться. Подошел Жак, из ванной выбрался Поэт и приподнял брови. Пол рядом с Громовым покрывали брызги крови и выжженные пятна.