Меч Баа Ци
Шрифт:
Тварь со всей скорости метнулась было к Ане, но не достигнув трех метров, взмыла в воздух, перепрыгнула его и упала прямо на плечи Герди, возникшего за спиной Мечтателя. Немец от испуга шлепнулся на зад, пытаясь стащить с тебя темное существо. Потом замер и вперил в Аню совершенно сумасшедший взгляд. Указал на бормочущего защитные заговоры горбуна и четко сообщил:
— Ммм… Меркель! «Альтернатива для Германии»! ХДС сосет!
— Великолепно! — восхитился работе таинственной твари Аня и присел рядом с Герди, с интересом глядя на него и на Околесицу, что притаилась за спиной немца, обвив руками
— Штайнмайер хлюпик и ничего не решает! — сообщил окружающим Герди. Аня с готовностью согласился, хотя не совсем понимал, о ком речь.
— Может, дать ему по башке топором да в воду? — предложил горбун. — Всяко парнишка уже не жилец.
— Погодь, — сказал Аня, не отводя глаз от Герди и его черного наездника. — Дать по башке мы всегда успеем. Эй, чудо болотное, ты говорить умеешь?
— Меркель старая коза! — доверительно сообщил в ответ Герди.
— Не умеет, — вздохнул Аня. — Что же, шанс мы ей давали. Герди? Вылазь, у меня для тебя сюрприз!
Мечтатель засмеялся самым гнусным смехом, который сумел издать. Герди, сидящий перед ним, тоже подхватил этот смех, но затем замолк, увидев, как из-за мешков с сеном поднимается еще один Герди. Тот даже глаза протер, уставившись на двойника. Горбун также очумело переводил взгляд с одного немца на другого.
— А она Меркель обижает! — сказал тоном ябеды Аня, ткнув пальцем в первого Герди, захваченного Околесицей.
— Я даже спрашивать не буду, как ты… — мрачно сказал настоящий Герди, приближаясь к своему двойнику. Смотрел он на нечисть с нескрываемым отвращением.
— Я же Мечтатель, — очаровательно улыбнулся Аня. — Выдумать еще одного тебя дело плевое. Чего там придумывать, немца кусок. А в голове у тебя столько своей околесицы из телевизора, что пора местной нежити мастер-классы организовывать.
Привыкший к подколкам, Герди пропустил мимо ушей и эту. Он спросил:
— И что будем с ней делать?
— Ничего вы со мной не сделаете! — внезапно заорал его двойник, резво вскочил на четвереньки, проскальзывая ногами по мокрым доскам, шмыгнул мимо Ани, нырнул на скорости в ледяную воду.
— И язычок сразу прорезался, угу, — сказал вслед беглецу Мечтатель. Потом выхватил с пояса взрывательный камень и всадил точно в спину резво уплывающему прочь беглецу. Рвануло так, что народ — кто стоял — попадал обратно на дно понтона. На месте Околесицы с ее ложной добычей поднялся огненный столб, в стороны полетели куски грязи, оглушенные лягушки и полусгнившие ветки. Затем в борта понтонов ударила и водная волна — сразу после воздушной.
Аня сунул мизинец в ухо, морщась от легкой контузии — не ожидал, что бабахнет настолько громко. Видать, мамочка напихала взрывчатого вещества в камень очень щедро, от всей родительской любви.
— Все… — скомандовал Мечтатель компаньонам. — А теперь все берем шесты и быстро-быстро плывем отсюда куда глаза глядят!
— А чего так? — спросил горбун, уже послушно устраиваясь на левой стороне понтона и мягко погружая шест в воду.
— Околесицу то мы оприходовали, — терпеливо объяснил Аня. — Но как бы следом не пожаловали те, кто ее на нас натравил.
Глава 21.
Когда вода начала спадать, понтоны потянуло в Сигур-реку. Кратко посовещавшись, люди решили не перечить стихии. Без коней по гати с раненными передвигаться несподручно. А попав в реку, понтоны прямо по течению выплывут к стольному граду.
Плыли всю ночь по широкой реке, почти не разговаривая. Возницы, перейдя в разряд гребцов, лишь временами окунали шесты в воду, но не нащупав дна, возвращались к созерцанию величественных берегов. С одной стороны вода граничила с трехметровым обрывом, другая, пологая сторона, поросшая сочной травой, уходила в густой кустарник. Временами в его дебрях сверкали чьи-то зрачки. Мелькали тени. Но никто так и не решился показаться на глаза плывущим людям.
Почти никто, кроме особо тяжких раненных не спал после перенесенных потрясений. Кроме Ани, который сразу же устроился поудобнее, нашел теплое сухое одеяло и сразу же засопел со счастливой улыбкой.
А утром Мечтатель встал вместе с солнышком, ярко осветившем голубое небо с редкими облаками и направился к бортику, умываться.
— Скоро ли будем у города? — спросил горбуна, помывшись.
— Я водой до столицы ни разу не ходил. Но, думается, совсем немного осталось. Мимо не пройдем все равно. Там особый мост через реку, под ним судно не проплывет, решетки помешают. Слева будут стены, справа пристань. Чтобы враг с кораблей не смог захватить. Хочешь в город — приставай к правому берегу, переходи через мост и говори страже у ворот, что и куда надобен. А если что им не понравится — над воротами в башенках рамные самострелы. Что им человека, они рыцаря вместе с конем легко насквозь нанизывают. О! Что там плывет?
Аня обернулся в указанном направлении и увидел неподалеку покачивающийся на волнах труп, щедро нашинкованный длинными стрелами с широким ярко-красным оперением. У берега качались еще несколько, также утыканные стрелами. Народ на понтонах переглянулся и начал закрываться от пологого берега сундуками, щитами, прочим подходящим скарбом.
Далее река изгибалась, и едва понтоны завернули за излучину, перед обозниками открылась прекрасная панорама: высокие деревянные стены средневекового города, возвышающиеся над трехметровым обрывом. Здесь река сужалась, над нею был прокинут высокий каменный мост на трех опорах, меж которыми висели на цепях решетки. На противоположном от городских стен берегу была оборудована пристань — широкая площадка вдоль берега, привязаны лодки, пришвартован крупный корабль с мачтой и спущенным парусом. Возле него суетились люди, грузили мешки, таскали на телеги, наполненные повозки мгновенно отправлялись через мост в город.
Их заметили, приветственно замахали. С пристани прыгнул мальчишка с веревкой в зубах, тянущейся от сваи пристани. Подплыв к понтону, бросил конец людям, а сам вершками ушел обратно в сторону пристани. Несколько человек потянули за веревку, швартуя понтоны к берегу. А там уже стоял, уперев руки в бока, человек в богатых одеждах: расписной зеленой рубахе, красных штанах и высоких сапогах с лихо заломанной шапке, отороченной мехом. Лет ему было под сорок, еще и не старик, хотя бороду опустил до груди.