Меч Баа Ци
Шрифт:
Трисмегас заходил по своей клетке, словно тигр в зоопарке. Остановился, вздохнул.
— Предлагаю мир!
Вахтер лениво посмотрел на него, точно тот предлагал тухлый хвост селедки по цене «Мерседеса».
— Ну или союзничество наконец, — оценив настроение бывшего хозяина добавил Трисмегас.
— Вот зачем ты мне? У меня уже есть новый меч. Получше тебя, по крайней мере я уверен, что он никуда не сбежит.
— Разумеется, не сбежит. Он простая железка, а я обрел сознание со всеми вытекающими последствиями, основа которого есть тяга к свободе. Решайся, Баа Ци! Либо мы вместе сбегаем
— Не хныкай, а то заржавеешь, — мрачно приободрил Трисмегаса Баа Ци. — Я то уже начинаю понимать, где мы. Девочка с четырьмя косами, эти странные сопряжения с реальностью и виртуальным пространством Земли. Именно Земли, что интересно, хотя мы с тобой знаем, насколько велик Космос.
— Девочка с четырьмя косами очень сильна, да, — сказал Трисмегас, вытирая нос рукавом. — И хитра, что тридцать игроков в покер. Хотя это у нее так само собою складывается, из-за закрытых глаз и заторможенной мимики.
— Тетет, — сказал Баа Ци, казалось бы, сам себе. — Она очень сильно похожа на Эрферет Тетет. В ее истинном обличии. Именно это мне показалось подозрительным, и я сунулся вслед за Каримой из Ночи безумия именно сюда, а не в родной мир.
— Не хочешь же ты сказать, будто Карима происходит из того же народа, что и Эрферет?
Говорили они уже пусть и не как закадычные друзья, но и без неприязни. Оба осознавали, что им грозит смертельная опасность и лучше объединить силы.
— Здесь не знают ни Космоса, ни Вселенной. Здесь не знают бога и религии. Сюда просачиваются существа из Изнанки, то есть мы, но могут просочиться и существа из реального мира. Хорошая загадка, да? Где мы?
— Похоже на тессеракт, — чуть подумав, ответил Трисмегас и сразу перевел разговор на тему побега, как более насущную. — Так мы выбираемся отсюда? Да или нет?
— У тебя есть план?
— Есть основа для плана, без которой никак, — ответил Трисмегас. И рухнул перед бывшим хозяином на одно колено, словно посвящаемый в рыцари боец перед сюзереном. — Для начала просто благослови меня!
Вахтер, он же Баа Ци, слегка наклонил голову, изучая странные телодвижения строптивого меча. Тот понял это, как приглашение пояснить свое поведение и нехотя сообщил:
— Карима лишила меня сил. Да, ты прав, она похожа в этом аспекте на Тетет, они из нее сделали что-то типа арагмы.
— И что даст мое благословение?
— Силу и свободу. Наша мертвая девочка перестанет связывать меня по рукам и ногам. Поскольку твой статус выше, ты суперарагма. Благослови меня, не тормози! И тогда…
— Как ты странновато слезно испрашиваешь милости у боженьки, — удивился Баа Ци, подбоченившись. — Я бы даже сказал — слегка без уважения, что ли. Ну-ка напряги мышцы вежливости и выдай молитву мне любимому!
Трисмегас прошипел себе под ноги что-то про тупого дебила, который даже в момент смертельной опасности пыжится изображать из себя нечто великое. Но тут же осекся, поскольку раздался скрип двери и в темницу вошел посетитель. Это был Рубер собственной персоной. Он распорядился охраннику оставаться на своем месте, сообщив, что не нуждается в защите от двух безоружных пленников.
Командир третьего отряда
— Итак, господин фро Бациус, вы оказались не тем, за кого себя выдавали! — сказал наконец Рубер. — Очень печально это осознавать!
— Погодите, господин хороший, — ответил Вахтер. — А за кого я себя выдавал вообще? Не помню, чтобы кричал на каждом шагу, что я весь из себя рыцарь и верен делу Ордена. Если вы помните, я вообще в пехоту просился.
Довод имел свою основу, отчего Рубер слегка смешался. В это время подал голос из своей камеры Трисмегас.
— Баа Ци! — громко сказал он. — Благословишь ли ты меня на дела ратные и мирные во славу нашего мира и его защиту? Дашь ли защиту от сил прочих?
Баа Ци некоторое время стоял, вперив глаза в потолок, чтобы все немногочисленные собравшиеся свидетели сего таинства могли насладиться моментом и наконец царственно поднял ладонь в сторону Трисмегаса.
— Благословляю! — повернулся, зашагал из стороны в сторону, как до этого проделывал его меч. Вновь застыл, обратясь лицом к Руберу. — Так зачем вы ко мне пришли, уважаемый? Можно ли узнать?
— Я отговаривал Верховного Магистра от того, чтобы казнить вас с позором, — сказал Рубер. — Я настаивал на казни с честью! Четвертованием! Чтобы вы сумели показать свое полное презрение к смерти, пока еще живы, пока вам отрубили только конечности, но не голову!
Вахтер что-то прошипел себе под ноги, опять едва ли не копируя Трисмегаса за пару минут до этого. Совладав с нервами, спросил:
— Удалось?
— Не удалось! Но не расстраивайтесь, я еще могу попросить об этом Суд уравнения проступков. Они имеют право…
Дзинь… Трах!
Отточенным движением, явно на долгих тренировках не зря потел, Рубер ушел к полу, присев на колено, поднимая прямой рукой вверх свое копье. Именно об него и ударился меч, которым его попытался рубануть Трисмегас. Откуда тот взял оружие в своей камере — остается лишь гадать. Черное древко отбросило прочь клинок пленника и сразу мелькнуло черной молнией меж прутов решетки — воткнуться жалом в горло нечаянного противника. Тот ловко провернулся, уходя от удара, махнул еще раз мечом, стараясь подрубить основание Лапушки-Разлучницы, там, где древко сменялось на кованый наконечник. Да только высек искры.
Рубер с резким шумным выдохом крутнул копьем меж прутов решетки, уводя меч в сторону, затем стремительно атаковал Трисмегаса, пронзив его насквозь, прямо в сердце. Пленник захрипел, покачнулся, хватаясь за торчащую в груди Разлучницу. И вроде начал заваливаться назад, держа одной рукой черное древко. Рубер рефлекторно потянул на себя свое копье — на том его Трисмегас и поймал, пустив вдоль Разлучницу свой клинок. Острие меча вонзилось в грудь Магистра третьего отряда, легко пробило доспех, да так и осталось в нем. Рубер лишь ахнул, оседая на колени и хватаясь за решетку слабеющими пальцами. Еще пара мгновений и в темнице остался лишь один живой человек, Вахтер, изумленно наблюдающий из своей камеры на два трупа.