Меч эльфов
Шрифт:
— Беги, мальчик, — тихо сказала Мишель. — Ты был прав… Беги к реке! Мойся до тех пор, пока кожа не станет гореть, и никогда не возвращайся. Ты прикасался к чумной.
Это сделали соловьи
Галечного пляжа огромного лесного озера они достигли с последними лучами солнца. Юливее потянулась в седле. Три корабля черными силуэтами виднелись на фоне серебристо-серого неба. С длинными, развевающимися на ветру флагами они выглядели очень красиво.
Неподалеку волшебница обнаружила несколько пасущихся коней. Глубокие борозды, оставленные лодками на берегу, свидетельствовали
— Они остались так близко к берегу, чтобы посмеяться над нами, — с горечью произнес Фенрил. — Наслаждаются триумфом.
Король Гуннар вошел в воду до самых бедер. В отчаянии он рвал на себе волосы.
— Назовите вашу цену! Скажите, чего вы хотите! — кричал он в сторону кораблей. — Только не отнимайте ее у меня!
Тирану подъехал к ним. Он протянул Фенрилу белую рубашку, пропитанную кровью.
— Мои люди нашли это на берегу.
Фенрил скомкал рубашку и затолкал ее в седельную сумку.
— Ему этого видеть не следует.
— Покажите мне моего ребенка! — кричал Гуннар.
Его сильный, привыкший приказывать голос звучал очень резко. Юливее он всегда нравился. Многие эльфы считали его неотесанным варваром. Но ей он напоминал своего предка Мандреда, который когда-то пришел с Фародином и Нурамоном, чтобы вытащить ее из искендрийской библиотеки.
Она спешилась и вошла в воду. Стараясь утешить, положила руку на сильное, покрытое шрамами плечо.
— Идем, друг мой. Мы еще увидим Гисхильду. Они назовут нам свои условия для обмена военнопленными. Совсем скоро.
Гуннар обернулся к ней. В бороде сверкали капельки слез.
— Я ведь всего лишь хочу взглянуть на нее хоть одним глазком. Понимаешь? Только посмотреть, как она. Я не дурак, знаю, что они мне ее не отдадут. Но если бы мне предоставили хоть час… Я бы позаботился о том, чтобы сюда принесли всех выживших на поляне — за один час рядом с ней. — Он глядел на нее полными отчаяния глазами. — Это ведь немалая цена за то, чтобы только увидеть ее, правда?
Вид этого охваченного горем здорового воина, от которого несло кровью убитых врагов, тронул Юливее больше, чем она считала вообще возможным. Всплыли загнанные в дальние уголки памяти воспоминания о том, что рыцари ордена Древа праха сделали ее народу, свободным жителям Валемаса. Все, кого она когда-либо любила, были уничтожены. Своей жизнью Юливее была обязана приветливому джинну, спасшему ее от поджигателей. Нет, она не в состоянии сказать Гуннару правду. Служители Тьюреда не дадут ему увидеть Гисхильду. Они хотят, чтобы он терзался и сомневался. Малышка потеряла много крови, это точно. Может быть, она уже мертва. Гуннар этого никогда не узнает. Пока у него остается надежда, он будет хорошим партнером в переговорах.
— Отдать им пленных было бы по-рыцарски, — тихо произнесла она, не в силах рассказать ему, какую игру предлагают ему рыцари Церкви Тьюреда.
Теперь они нашли слабое место Гуннара Дуборукого, гордость которого не могли сломить на поле брани. Юливее вспомнила обо всех жестоких битвах за Друсну. Несмотря на отчаянное сопротивление, они теряли землю пядь за пядью. И рыцари ордена не гнушались даже убивать детей, воспитанных для того, чтобы воспевать хвалу их бессердечному Богу. Эльфийка издалека наблюдала за тем, что происходило на мосту у Бресны
Гуннар неглуп и очень скоро поймет, что произошло. Тогда ему придется принять решение… и он сломается. Слуги Тьюреда заставят его выбирать между дочерью и союзом с Друсной. И неважно, что он решит, — ему уже никогда не стать тем гордым королем-воином, каким он был раньше. Юливее хотела бы подарить ему мир. Но на это не хватит и всей ее колдовской силы.
— И что бы ты делал в течение этого часа со своей дочерью, если бы священники выполнили твое желание?
Король удивленно посмотрел на нее. Очевидно, мысленно он был где-то далеко. А потом печально улыбнулся.
— Я сидел бы у ее постели и держал за руку. А еще я спел бы ей песню, которую любили они с братом, когда были еще совсем маленькими. В ней идет речь об их предке Мандреде. О том, как он обрел своего потерянного сына и как пил на спор с заколдованным дубом. Целую повозку винных амфор разбил Мандред у корней дерева, чтобы увидеть, как оно опьянеет. Кажется, только вчера сидел я у ее постели…
Король не договорил и в бессильной ярости сжал кулаки. Юливее обняла его. Он был высок, она не доставала ему даже до подбородка. И тем не менее сейчас он был беспомощнее ребенка. Она чувствовала на шее его горячее дыхание.
— Почему… — пробормотал он. И внезапно выпрямился, мягко высвободившись из объятий. — Спасибо, — прошептал он, указывая на берег. — Им не нужно видеть меня таким.
Юливее проследила за его взглядом. На узкой прибрежной полосе расположились более двух сотен всадников. Некоторые завели своих лошадей в воду. На большинстве из них были блестящие черные доспехи всадников князя Тирану. Что-то темное коснулось душ эльфов Ланголлиона при власти Алатайи, матери Тирану. Неважно, как будет вести себя Гуннар, они никогда не увидят в нем короля. Они бились не за Друсну или Фьордландию, а сражались потому, что ненавидели Церковь Тьюреда. Может быть, отчасти из-за того, что боялись гнева Эмерелль, не простившей им предательства в Теневой войне, вызванной предательством Алатайи, в которой эльфы Альвенмарка бились друг против друга, а драконы еще раз вернулись на свою старую родину. Это было давно, но у эльфов иное чувство времени. Нет, всадники Тирану бились точно не за Гуннара. Они на всех людей смотрели с презрением — и на врагов, и на союзников, — и пришли только затем, чтобы смягчить гнев Эмерелль и смыть пятно предательства.
Внезапный звук заставил Юливее обеспокоенно поглядеть на корабли. Какой подлости им ожидать теперь? Весла с одного борта были спущены и вспенивали черную воду. Галеры лениво плавали вокруг.
Аромат ладана донесся до берега. Был там и еще какой-то неприятный запах, почти заглушённый ароматом древесной смолы. Роскошные суда дышали духом Девантара — от них исходил запах серы! Юливее непроизвольно вздрогнула.
Галеры выплюнули длинные языки пламени. Над тихими водами прогремел почти ощутимый удар грома. Тени летели им навстречу. Лошади на берегу заржали. Из носовых возвышений валил дым, а легкий бриз превратил его в знамена.