Меч и Цепь
Шрифт:
Армин еще раз пожал плечами – но за кошель взялся.
– Если ты так настаиваешь… – Он вытащил стеклянный шарик и развернул мягкую кожу. – Хотя нам и не надо…
У него перехватило дыхание. Повернувшись в желтом масле, вырванный палец указывал прямо вниз.
– Ганнес! – прошептал Карл, оттаскивая капитана прочь от падающего сквозь люк света. Когда оба они благополучно укрылись в тени, Карл принялся одной рукой трясти капитана за плечо, одновременно стараясь перерезать мечом веревки, что стягивали руки
Ганнес помотал головой. Лицо его побледнело, но глаза были ясными.
– Куллинан, им нужен ты.
– Тише. Выпей. – Карл откупорил бутылку бальзама и просунул горлышко меж губ Ганнеса. На щеки того тут же начала возвращаться краска. – Тебе лучше выбираться отсюда. Тут скоро начнется серьезная заварушка…
– Привет, Карл Куллинан. – Через край люка свесилось знакомое лицо. – Очень тебя прошу: не шевелились. – Четверо арбалетчиков, окружив люк, целились прямо ему в сердце. – Какая встреча! Будь так любезен, подожди чуть-чуть, я сейчас подойду.
А Ахира-то прав, подумалось Карлу: ну точь-в-точь Ольмин, только помоложе, поглаже. Может, взгляд поострей, улыбочка померзопакостней… но и всё.
К пятерке наверху подошел еще один.
– Не глупи. Давай я все-таки погружу его в сон. Тебе же будет проще заковать его.
Юноша пожал плечами:
– Делай как знаешь.
Маг воздел руки; с губ его полетели резкие слова, что забывались, едва будучи услышаны.
Глаза Ганнеса закрылись. Карл ощутил лишь мгновенную слабость.
Он крепче сжал меч. Маг побледнел.
– Не работает! – взвизгнул он. – Что-то мешает…
Карл не стал ждать, пока маг закончит. Он рванулся в сторону, позади в палубу ударили стрелы. Воин нырнул в дверь и огляделся. Наверху громыхали сапоги.
Отсюда не выбраться. Кормовой люк они закроют прежде, чем Карл до него доберется.
Каюта капитана. Путь, которым он пришел. Карл помчался к каюте, захлопнул за собой дверь и задвинул засов.
По ту сторону двери перекликались голоса, гремели шаги. Можно нырнуть, уплыть и… нет. Если вражеский маг еще не уничтожил Вотансена – он, возможно, делает это как раз сейчас. Уплывать с корабля и предупреждать Вотансена попросту нет времени.
Надо no-быстрому покончить с ними, потом заняться магом. Или… Взгляд его упал на бутылки с ламповым маслом.
Надо попробовать. Покуда тяжелые удары сотрясали дверь, он откупорил одну из бутылок и разлил масло по всей комнате, обрызгав заодно и себя. Из мешочка с огнивом он вытащил кремень, отбросил мешочек и вскрыл бутыль с целительным бальзамом.
Удары сделались громче.
Еще пара секунд – и они ворвутся сюда. Последний, быстрый, жадный глоток сладкого настоя – на счастье, остаток жидкости – на себя, осторожней, не залить бы меч и кремень… Убедившись, что целительный бальзам покрывает его с головы до ног, Карл отбросил пустую бутыль, открыл еще одну и выпил ее целиком.
Открыв
Он достал еще одну бутыль бальзама и принялся ждать, пока работорговцы высадят дверь.
Дерево оказалось прочным – а вот засов поддавался, скрипом и скрежетом выражая возмущение против подобного с собой обращения.
Дверь упала внутрь, Карл набрал в грудь воздуху – и сильно, с оттяжкой ударил кремнем по клинку.
Посыпались искры. Одна упала на масло.
Каюту охватило пламя.
И Карла – тоже. Пламя пожирало его; кожа трещала в огне, от боли захватывало дух. Но он тут же исцелялся – чтобы сгорать снова.
Пламя горело горячей, ярче. Оно лизнуло его веки, Карл вскрикнул и зажмурился.
Разбив бутылью бородатую рожу, Карл вырвал из стены клинок, ударил – и снес голову работорговца с плеч.
Боль пронзила его живот, а с ней – скользящий холод стального клинка. Карл отшатнулся, отбивая удар, размахнулся и, как кинжал, метнул меч во врага – клинок вошел тому в грудь до самых «усов».
В этот миг чья-то рука вцепилась в бутыль с бальзамом.
Нет. Бальзам был единственной надеждой Карла выбраться отсюда живым. Он зубами вцепился в руку, разрывая мясо и мышцы, солоноватая кровь наполнила рот.
Рана исцелилась, и боль унялась, но огонь по-прежнему пылал – и по-прежнему жег его. Карл потянулся и свободной рукой ухватил ухо какого-то врага. Работорговец взвыл – а Карл одновременно поднял колено и дернул вниз руку, размозжив вражье лицо, как корзинку с яйцами.
Крик все еще стоял у него в ушах – но теперь это был только его крик. Карл выскочил через дверной проем в коридорчик. Воин горел.
Его правая рука сжимала бутыль, но пальцы не действовали. Он поднес пробку ко рту, сжал зубами и вырвал прочь.
Глотая сладкий напиток, он поперхнулся. Поборол кашель и вылил часть бальзама на себя, плеснув немного в глаза.
Боль стихала. Карл открыл глаза. Сперва зрение было затуманено: он словно смотрел сквозь воду.
Потом к зрению вернулась ясность. Карл плеснул немного бальзама в дыры дымящихся штанов, чувствуя, как уходит боль в обожженных ногах и бедрах.
Боль прошла. Отбросив пустую бутыль, он выдохнул, потом всей грудью вдохнул свежий, прохладный воздух. Позади из каюты выползало пламя. Сквозь его стену Карлу виделись недвижные, разбросанные по каюте тела; их пожирал огонь.
Рядом с ним, в коридорчике, с мечом в груди сидел мертвец. Глаза его незряче уставились на Карла, когда тот вытаскивал меч.
Вонь паленого мяса лезла ему в нос. Задыхаясь, он пошел по коридору назад.
Ганнес неподвижно лежал на полу.
– Ганнес! – Карл сперва легонько, потом сильнее похлопал его по щекам. – Очнись.