Меч и его Эсквайр
Шрифт:
– Мне больно, дэди, – ответил Орт. – Руки.
И показал мне.
Ох. На самом деле. Никто не заметил или это проявилось позже? Бурые полосы ожогов поперек обоих ладоней.
– Так, – процедил я. – Что вы тут, собственно, оба сотворили? Какой жонглерский фокус? Что вместо меча был ты, железное отродье, – это я понял.
– Арман, – рыжая ламия тряхнула шевелюрой. – Обряд нужно было сготовить на чистом сливочном масле. Раскаленную сталь нельзя на все сто имитировать – жар ведь все первые ряды чувствуют, на то и близко поставлены. Некоторую защиту от боли и там иллюзию полной невредимости я сделала, но ты учти: Орт – выученик Братства Чистоты, воин, ему стыд и позор – не
– То есть Орт мог и стигматы предъявить с тем же успехом, – пробормотал я. – Чего ж тогда…
– Коронацию нельзя отложить ни на час – вот чего! – вспылил Торригаль. – Иначе снова начнется трёп, что он сам бастард и своими ублюдками весь дворец и всю страну наводнил. Или что ведуний и ворожей при себе пригрел вместо обычных целителей.
– Когда начало? – отрывисто спросил я.
– Менее чем через сутки, – процедил Орт. – Дэди, ты помочь сумеешь?
– Только если ты не забыл нашей прошлой науки, – ответил я, – не хватало еще тебя к дурману приучать. Знаешь, сколько его сейчас потребуется? Я такого и в самом деле с собой не вожу.
Во время этой интимной беседы я вплотную подошел к королевскому лежбищу и начал нащупывать искомые точки кончиками пальцев.
– Что тебе надо, медвежонок? Чтоб зажило или чтобы не болело?
– Почему ты спрашиваешь? – сухо ответил Торригаль. – Ты не можешь обеспечить и то, и другое сразу?
– Полно, Хельм, – ответила вместо меня его жена. – Чинить поврежденные поверхности – не Братское дело и не мгновенное. А морок я и сама какой угодно наведу, если понадобится.
– Я так понял, в королевский дворянский комплект входят перчатки, – пояснил я. – Из лайки или лосиной кожи, свободные или нет – в зависимости от надобностей.
– Но ведь Орта будут облачать со всей торжественностью, – возразила Стелла. – Начиная с сорочки. Другие люди на глазах иных людей.
Я понял.
– Ну, тогда держись крепче, мальчик, – произнес я. – Снимать боль так же неприятно, как ее зарабатывать. Это потом будет ничто-ничего.
С этими словами я крепко зажал запястья Орта левой рукой, а ноготь правой вонзил в еле заметное розовое пятнышко. Не буду говорить, где – это один из наших небольших секретов. Королек едва скрипнул зубами, но в остальном не позволил себе и легкой гримасы. Характер!
– Как, получше стало? – спросил я. – Стоило бы попозже это проделать, но на полтора-два дня этого хватит.
– Как и не было печали, – легко рассмеялся Ортос. – Однако ваше Братство берет свою цену.
– Еще нет, – ответил я.
– А что потом – боль, что ли, обратно вернется?
– Похоже на то. Не эта – другая. Совсем другая. Я сам не так уж много в этом смыслю, уж поверь.
Пока они трое меня благодарили, а Ортос, уже пребывая со мной наедине, выслушивал мой краткий победоносный доклад, я всё думал: что же я предсказал моему любимому питомцу, назвав его моим королем? И почему я, подданный Амира Амиров Готлиба, ныне мыслю о произошедшем в таких удивительных выражениях?
Знак IV. Филипп Родаков. Рутения
– Не понимаю: твой королёк что, принцпиально не въезжал в суть своего личного дела? – спросил я.
– Да нет, – ответил Торригаль, неторопливо и со смаком обгладывая большущий леденец на палочке: фруктовый лед домашнего приготовления. – Через эту… инаугурацию он успешно проволокся, а значит, ни у кого – и прежде всех у него самого – нет никаких сомнений, что его папа
– И отставная жена Розамунда… Ох, Тори, это же четкая копия с названия скондийской столицы: там Роза Мира – и здесь то же самое.
– Специально устроено, чтоб кому-то век про нее помнить. Ну, старую жену наш Ортик пристроил к почетному званию, так что дети у нее по умолчанию пошли уже от Акселя и ни от кого иного. Я вам пишу – чего же боле. Это я, стало быть, про жалованные грамоты и тому подобное.
– А они сами что – тоже не догадывались? Это после того, как их старший, Лойто, с самим мейстером Хельмутом на прощанье потолковал?
– Ну, знаешь, бывает, что детальки от одного разобранного агрегата в разные ящички кладут. Вот тут, ручаюсь, это и произошло. Кто Издихар в Сконде – один разговор, кто Розамунда в «Вольном Доме» – совсем другой. А еще прими во внимание: Ортос был уверен, что его семя прицельно досталось Сконду – ради этого ведь его так рано и окрутили, прикинь. Что написано на лбу Пером, то, как говорится, не вырубишь топором. То есть рукой не сотрешь.
– А ведь прав был Арман, что на тебя сердился. Если бы не ваша со Стеллой травматическая инсценировка – вряд ли бы Орт страдал от этакой временной злокачественной амнезии… Но вот ты сам: ты разве не понимал, где собака зарыта? Ведь Стелла как нянька семейства факт присутствовала при всех позднейших родах и…
– Ха. Знать-то я знал, и преотлично, однако ради одной мертвой собаки не стоило будить всех спящих. И вообще мне долгонько не до того было. Знаешь, как это – когда тебя распаляют до цвета спелой вишни, а закалить по всем правилам, в воде или крови, не умеют? Это отпуск называется – а какой, к черту, отпуск, когда срочно пришлось восстанавливать кристаллическую решетку? Вот и попал я в переплет.
– Да уж, переплет у Армановой истории и вправду знатный, – заключил я. – Шагреневый.
Арман Шпинель де Лорм ал-Фрайби. Скондия
Нет смысла описывать красоту, пышность и пестроцветность праздника, что начинал собой и венчал церемонию коронации. Разумеется, облачение, иначе – величание Ортоса Первого, Короля По Праву, происходило за кулисами, но результат, поражающий воображение, предстал перед нами воочию. Не буду описывать и его – нет мне в том ныне радости. Отмечу только, что королевские перчатки были из тончайшей кожи, втугую облегающей кисть, которую именуют лайкой. Такие же носили оба стильных посланника из Готии – как и я не так давно, оба они явились в качестве частных лиц. Молодой кавалер в длиннополом черном сюрту с белейшей манишкой , черных же панталонах и таких же сапогах из кожи такой тонкой, что она вполне годилась бы ему самому на перчатки, если бы последние не были изготовлены из совершенного абсолюта – ни складочки, ни морщинки. Разумеется, галстух был вздет под самые уши, а на умнейшие и язвительнейшие глаза падала небрежная челка. Его дама в шелковом батисте, подпоясанном под самой грудью, и в тюрбане наподобие мужского поверх крупно завитых черных кудрей смотрела весело и горделиво. Кавалер Бо Браммел и Дама Катарина Стейл, награжденные высшими готскими знаками отличия.