Меч и Крест

Лузина Лада

— …и должны теперь останавливать «то, что может нарушить истину». Два «может нарушить» они, правда, проморгали, а второе таки остановили. — Чуб, похоже, прельстилась версией Красавицкого. — И там, в музее, был вовсе не Митя, а кто-то высокий, худой и длинноволосый, вроде Мира. Но не Мир, — предвосхитила борьбу она. — Если бы это был Мир, он бы как минимум не пытался доказать, что это не Митя!

— Но ведь богатыри сражались в Кирилловских со змеем, — попыталась вновь свалить все в кучу Маша.

— Рыцари Христовы? — фыркнула Чуб. — Да чушь это! Я с дуру ляпнула. —

И судя по тому, с каким царственным видом Даша признала свою ошибку, за признанием должен был последовать крайне лестный для нее вывод. — Фишка не в «Богатырях», а в Васнецове. Ты ж еще не знаешь: сегодня ночью сгорел Владимирский собор!

— Что?! — заорала Маша. — Мой Владимирский? Нет!!!

— Не стремайся, — урезонила ее Чуб, — только стены. Внутри все цело: росписи, иконы — все. Божье чудо! И кстати, всезнающая ты наша, купола у него синие в золотых звездах.

— Да, точно, — смутилась забывчивая студентка. — Только их недавно покрасили. А раньше они много лет были серыми. И он так и остался у меня в голове с прошлыми, серыми куполами.

— А че-нибудь из настоящего у тебя в голове есть? — съерничала Даша. — Я, например? Ау, Маша? — замахала она рукой, заглядывая подруге в глаза, как в объектив кинокамеры.

Маша обиженно надулась.

— Короче, — угомонилась Землепотрясная, — Катя видела его. И вот эти два огня, точно, связаны между собой. Владимирский тоже Васнецов разрисовывал. И никаких богатырей там нет! Значит, дело не в них, а в том, что и то и другое он рисовал в Киеве.

— Значит, — придралась уязвленная Маша, — эти два огня связаны, а третий — лишний! Ведь Прахов нашел в Кирилловских…

— Клад, — просто сказала Даша. — И как благородный человек пожертвовал его монастырю!

— С точки зрения археологии, это было не слишком благородно, — запротестовала будущий историк.

— Кто знает. — Даша мечтательно закатила глаза. — Вдруг там иконы какие-нибудь были. В золоте, с бриллиантами. Ведь старинные иконы…

— …писали даже на золотых листах, — вынуждена была согласиться Ковалева.

— Вот! Только Митя об этом не знает. И тупо ждет, что сегодня, на Купала ему откроются несметные сокровища. Хоть это и безумие, но…

— Но стена уже треснула!

— Нет, Маша, — наставительно процедила Чуб, — треснувшая стена нам, прости, по фигу. А вот что нам не по фиг, так это то, что сегодня он убьет кого-то третьего.

— Но Кылына мертва! Обряд закончен. Так написано в книге.

— А Митя ее читал? — иронично поинтересовалась Даша. — Ее никто не мог читать, кроме нас. Обряд завершен случайно. В этой истории все случайность. Мы случайно пришли в «Центр». Жертвы случайно пришли к убийце. И если этот К. Д. действительно существует, он, должно быть, сам дьявол. «Д» — дьявол, «К» — кошмарный!

Маша широко отворила рот, видимо, собираясь сказать что-то очень большое и важное, но, подумав, вымолвила лишь:

— И все же все это как-то непонятно связано между собой. Ведь именно портрет Праховой висит в Кирилловской церкви! И именно ее муж пригласил Васнецова расписывать Владимирский в Киев, где он писал «Трех богатырей», которые

сражались в Кирилловской со змеем, в жертву которому Митя приносит людей, чтобы получить клад, который уже нашел Прахов, бывший во сне мужем Кати.

— Да…

Даша задумчиво почесала нос. Затем за ухом у кошки. Изогнувшись, посмотрела на Машины часы и, с удивлением обнаружив на них только три дня, расплылась в шкодливой улыбке:

— Времени валом! А не прошвырнуться ли нам на квартиру к Васнецову? Вот пойдем к нему да спросим, че он тут такого намалевал, что это до сих пор уничтожить пытаются? А Прахов твой где жил?

— Тут, — опешила Маша. — За углом, на Владимирской.

— Так это во-още рядом! Тогда к обоим, — беспечно резюмировала Чуб таким тоном, точно речь шла о визите к двум проживающим по соседству приятелям. — О’кей. Ищи второй ключ. А я пойду костюмчики нам раздобуду. Я знаю где, одна нога здесь, а вторая уже вернулась.

— Ты что! У подъезда засада!

Чуб снова требовательно почесала нос. Нос оптимистично вздернулся вверх:

— А я с чердака! На метле!

— Днем?!

— Парашют! Вот зачем он лежал в шкафу!!! Я прикинусь парапланом! Наверняка Кылына так и делала…

— Даша, — смешалась Маша. — По поводу ключей — это предположение! У нас, скорее всего, ничего не получится.

— А не получится, — беспечно пожала плечами та, — значит, так и будет. От нас же не убудет, верно? И во-още, я давно поняла… Вот все говорят: думай, думай вначале! А это — фигня. Прежде чем делать, лучше не думать о последствиях. Потому как если подумаешь, наверняка придешь к выводу, что делать это лучше не стоит! И так всю жизнь, ничего не сделав, и просидишь.

* * *

Катя в отчаянии опустила голову на руль и заныла:

— Черт…

— Что пликажете, хошяйка? — незамедлительно раздалось угодливое сзади.

— Дура чертова! Я — чертова дура! — с ненавистью обругала себя Катерина.

— Это чешть для меня! — восторженно заегозил Черт.

— Идиот, — резко развернувшись, Катя осадила его взглядом. — Я забыла, забыла, что могу…

Она прождала Машу на Пушкинской больше часа, ни на шаг не отходя от машины и благополучно проворонив встречу с хозяйкой клуба, с которой собиралась обсудить пару нюансов поединка, а точнее, медленно и со вкусом насладиться предвкушением своей будущей феерической победы. Но теперь Катя была не уверена даже в том, что отправится «убивать мадам Динозавриху» и не выбросит бутыль с проклятым победным зельем в первую попавшуюся канаву.

Маша не пришла.

Она позвонила ей слишком поздно.

И только когда «поздно» стало совершенно неоспоримым и, заполнив салон машины, переломило скопившейся тяжестью Катину шею, в отчаянии уронив голову на руль, Катя вспомнила, что она — Киевица!

— Маша попала в милицию. Я предупредила ее слишком поздно, она не успела сбежать…

— Но, моя Яшная пани, шачем? — по-бабьи всполошился Черт. — Вы не долшны помогать им! Иначе…

— Тебя не спросила! — побелела Катя. — Маша — моя! — рявкнула она, не вдаваясь в подробности.