Мечь и перо (Часть 1)

Ордубади Мамед Саид

Эмир уловил в словах Хюсамеддина нечто иное, чем тревогу за положение в стране. Несомненно, в нем говорила ревность.

– Соображай получше,--сказал правитель Гянджи.
– Для брака Гатибы недостаточно простого обещания. Когда наша дочь будет выходить замуж, об этом узнают халиф и весь Багдад. Слухи, которые ходят на этот счет, - есть результат нашей определенной политики. Ты должен знать, что судьбы Дильшад и Гатибы уже предрешены. Дильшад в скором времени будет послана в подарок халифу, а Гатиба построит свое счастье с тобой. В этом можешь не сомневаться. Фахреддин больше не увидит Дильшад. Я велел заключить Дильшад под стражу еще до этого письма. Ты сам

знаешь, нам неоткуда ждать помощи. Поэтому мы не можем прибегнуть к силе войск и наказаниям. Пока что остается одно: прикинуться добренькими и ждать, чтобы выиграть время. Ступай, будь бдительным и осторожным на своем посту. А рабыню Себу-ханум пришли ко мне.

Хюсамеддин поклонился и вышел. Эмир, глядя ему вслед, криво усмехнулся.

– Глупец, мечтатель! Если бы я собирался отдать мою дочь за подобного тебе простого вояку, я скорее отдал бы ее такому бесстрашному храбрецу, как Фахреддин, и с его помощью укрепил бы свою власть. Нет, я не отдам мою дочь, достойную быть женой большого хекмдара, за первого встречного!

Вошла Себа-ханум, разодетая как пава. Идя к эмиру, она нацепила на себя все свои драгоценности - редкие жемчуга, дорогие кораллы, приобретенные с помощью обмана и всевозможных хитростей.

Эмир впервые видел Себу-ханум. Он смотрел на ее круглое матовое лицо, смелые черные глаза, губы, похожие на лепестки роз, красивые узкие руки, украшенные алмазными кольцами, изящные лодыжки ног, схваченные изумрудными браслетами, и в нем загоралась кровь.

"Редкой красоты цветок!" - подумал он, поерзывая на тюфячке.

– Подойди ко мне ближе, красавица!
– сказал эмир Инанч, беря Себу-ханум за руку и притягивая к себе...

Когда Себа-ханум получила приглашение пожаловать к эмиру, она мечтала в душе понравиться ему, поэтому и нацепила на себя все свои драгоценности. Увидев, что эмир мгновенно воспылал к ней страстью, она подумала: "Отныне нет во дворце рабыни более счастливой, чем я, - ведь всем известно, эмир добивается близости лишь тех девушек, которые обладают редкой красотой".

Хадже Мюфид внес в комнату эмира таз и кувшин с водой, и рабыни дворца сразу поняли, что Себа-ханум "удостоилась великой чести" правителя Гянджи. Расхаживая по длинному коридору, они с нетерпением ждали, когда Себа-ханум выйдет от эмира.

Когда хадже Мюфид, покончив со своими обязанностями, вышел из комнаты с тазом и кувшином, эмир Инанч снова припал к губам Себы-ханум.

– Ты самая приятная и красивая девушка среди моих рабынь, - сказал он.- Отныне ты будешь очень часто удостаиваться подобной чести. Ты оказала мне большую службу, заполучив письмо Фахреддина. Теперь ты будешь каждый день приходить ко мне и передавать обо всем, что увидела и услышала. Я прикажу построить для тебя за стенами дворца прекрасный дом, подарю служанок, рабов и слуг. У тебя будет свой дворец!

Услышав это, Себа-ханум с большим искусством поднесла руку к глазам и горько заплакала.

– Поселив свою презренную рабыню за стенами дворца, хазрет эмир тем самым отдалит ее от себя. Я же хочу ежечасно удостаиваться чести видеть эмира.

Эмир еще раз поцеловал Себу-ханум в губы.

– Уверяю тебя, пока ты обладаешь столь редкой красотой, ты будешь постоянно удостаиваться чести эмира. Но ведь ты знаешь, что наш дворец гнездо интриг, козней и сплетен. Я хочу спасти тебя от всего этого. Поэтому, мне кажется, за стенами дворца тебе будет гораздо спокойнее. Я буду часто приходить к тебе любоваться на прекраснейшее творение природы.

Однако доводы эмира мало утешили Себу-ханум, которая

не мыслила своей жизни без приключений, сплетен и козней. Природа одарила ее не только редкой красотой, но и непоборимой страстью к интригам и авантюризму. Она дня не могла прожить без того, чтобы не придумать новой авантюры или не оклеветать кого-нибудь.

Эмир же считал, что держать Себу-ханум во дворце после того, как он "удостоил ее чести", - просто невозможно. Несомненно, в эту историю вмешается его жена Сафийя-хатун, которой поведение мужа вряд ли придется по душе. Кроме того, в дворцовом гареме жило немало рабынь, "удостоенных высочайшей милости эмира" задолго до появления здесь Себы-ханум. Наложницы правителя Гянджи никогда не простят Себе-ханум ее успеха, как-никак она только вчера появилась во дворце, а сегодня ее уже "удостоили высочайшей чести".

Однако эти обстоятельства нисколько не пугали саму Себу-ханум. Она во что бы то ни стало желала остаться во дворце и официально считаться наложницей правителя Гянджи. Ей было отлично известно, что судьба наложниц эмира, живших в отдельных особняках за стенами дворца, ничем не отличается от участи затворниц, осужденных на пожизненное одиночество. Как можно променять шумную, богатую событиями жизнь дворца на унылое существование в отдельном особняке с рабами, рабынями и служанками?!

Себа-ханум, еще живя в доме поэта Абульуллы, привыкла к жизни, полной интриг и козней. Абульулле и его жене Джахан-бану в голову не приходило, что Себа-ханум занимается сводничеством, обещая многим молодым людям руку их младшей дочери Махтаб-ханум и взимая с каждого "плату за услуги". Более того, даже сама Махтаб-ханум ничего не знала о проделках предприимчивой рабыни.

С самого первого дня, очутившись во дворце правителя Гянджи, Себа-ханум начала мечтать о славе и богатстве. Она намеревалась проделывать с Гатибой то же самое, что она проделывала с Махтаб-ханум, - обещать ее руку знатным молодым людям, получая с них за это награду. Даже с этой точки зрения ей было гораздо выгоднее жить во дворце, чем в отдельном особняке. Теперь же, когда эмир, воспылав к ней страстью, "удостоил ее своей чести", в душе Себы-ханум торжествовали мечты о славе и богатстве.

Желание эмира Инанча поселить новую наложницу в отдельном особняке за стенами дворца поставило Себу-ханум в затруднительное положение. Она чувствовала, ее может выручить только Гатиба. Но и в этом молодая женщина не была хорошо уверена, - с того дня, как она послала Гатибе письмо от имени Низами, та переменила к ней свое отношение.

Подобные грустные мысли терзали сердце Себы-ханум. И все-таки она не теряла надежды, говоря себе: "Обмануть Гатибу не так-то трудно. Девушка, отдающая свое сердце любви, отдает вместе с ним и свой ум. А провести глупцов очень просто".

Когда Себа-ханум, потупив голову, выходила из комнаты эмира, тот, любуясь ее стройной, грациозной фигуркой, думал: "Мужчины - пленники чувственной страсти, а женщина - пустого тщеславия. Вот я добавил в ряды сотен несчастных еще одну. Рабыни, с которыми я был в близких отношениях, преследуются моей женой как преступницы".

Из комнаты эмира Себа-ханум вышла в длинный широкий коридор. Она шла по дорогим коврам, гордо подняв голову. Однако ей сразу же пришлось столкнуться с удивительными вещами. Она сделалась свидетелем некоторых странных картин гаремной жизни. Рабыни, жившие в гареме, смотрели на нее, высунув из-за дверей головы. Себа-ханум следовала по коридору, сопровождаемая множеством устремленных на нее взглядов.