Меч и перо

Ордубади Мамед Саид

В этот момент в комнату стремительно вошел Хюсамеддин и припал к ногам мелеке, целуя ее колени.

Гатиба, не веря своим глазам, схватила его за руки и начала поднимать с пола.

– Встань, жизнь моя! Встань! Ну поднимись же, мой дорогой друг! Знаю, тебя прислала ко мне сама судьба.

Она нежно обняла Хюсамеддина, горячо поцеловала в губы и сказала:

– Остальное потом... после того как осуществится мой план - Усадив гостя в кресло, она спросила: - Ответь мне, жизнь моя, кто тебя вызволил из тюрьмы?

– Себа-ханум.

– А кто приказал ей сделать это?

– Вы, моя обожаемая мелеке!

– Ага, вот видишь! А теперь рассказывай, что делается в Хамадане. Неужели мои друзья забыли свою мелеке?

– О нет, дорогая мелеке! Все ваши друзья опять находятся в Хамадане. Они ждут приезда своей обожаемой мелеке.

– Ты

правду говоришь? Они ждут меня?

– Да, мелеке, очень ждут. Дворец атабека Мухаммеда благоустроен по приказу султана Тогрула.

Гатиба еще раз поцеловала Хюсамеддина в губы.

– Невероятно! Даже не верится.

– Клянусь памятью вашего покойного отца, это так! Я привез вам письмо от элахазрета.

Он протянул Гатибе письмо. Она распечатала его, но у нее от волнения тряслись руки, и она не могла прочесть ни строчки. Тогда, протянув письмо Хюсамеддину, она попросила:

– Прочти его мне, жизнь моя! На, читай!

Хюсамеддин поспешил исполнить ее просьбу.

Султан Тогрул писал:

"Уважаемая мелеке!

События чередой следуют одно за другим, словно караваны верблюдов в пустыне. Колесо судьбы, будто мельничный жернов, перемалывает время, отпущенное нам всевышним.

Вредная, неразумная политика моего брата еще больше обозлила его врагов. Впрочем, даже и друзья его уже начали отворачиваться от него. Он мечтал создать на земле новую жизнь, но что из этого вышло? Ничего. Многих наших друзей он отправил в ссылку, бросил в тюрьму, вздернул на виселице.

Отъезд мелеке из Хамадана был для меня большим горем. Я сильно тосковал. Но, с другой стороны, я утешал себя тем, что бурные ветры, потрясавшие продолжительное время Хамадан, не досаждают нашей уважаемой мелеке.

Сейчас ветры уже не дуют. Вокруг меня опять собираются верные мне люди. Джанабы Захир Балхи и Камаледдин уже в Хамадане. Понемногу мы забираем власть из рук пришлых азербайджанских Военачальников. Нам уже удалось создать большое войско из иракских аскеров.

Все постепенно налаживается. Одно лишь сильно огорчает нас: отсутствие в столице нашей уважаемой мелеке! Поэтому я вызвал из Хорезма Хюсамеддина, который поедет в Рей и привезет Вас в Хамадан. Пусть мелеке поступит так, как ей захочется. Дворец покойного атабека Мухаммеда приведен в порядок и ждет свою госпожу.

Султан Тогрул. Хамадан".

Гатиба, выхватив письмо из рук Хюсамеддина, приложила его к глазам, затем спрятала у себя на груди и, радостная, заходила по комнате.

Каждый из них предался своим мыслям.

Хюсамеддин страстно желал возвращения Гатибы в Хамадан, но, с другой стороны, ему было неприятно думать, что Гатиба помирится с султаном Тогрулом. Он знал: Гатиба мечтает властвовать в Хамадане, а это осуществимо лишь в том случае, если она станет женой Тогрула.

Гатиба же думала так: "Прежде всего мне нужен султан Тогрул, от которого я смогу избавиться в любой момент. Он трус, и его легко провести. У Хюсамеддина бесстрашное сердце, но он глуп и легкомыслен. У него на уме одна любовь. Глядя на меня, он думает о Гатибе, по которой вздыхал двадцать лет назад в Гяндже. Но у меня есть сын, которому уже двадцать лет и который является хекмдаром Рейского государства. А Хюсамеддин как был, так и остался всего лишь военачальником. Хюсамеддин - игрушка в моих руках. Глупец воображает, будто мелеке огромного государства и мать хекмдара станет его женой и разделит с ним его жесткое ложе!"

Не удержавшись, Гатиба рассмеялась своим мыслям.

Наблюдая за ней, Хюсамеддин говорил себе: "Да, передо мной умная, хитрая мелеке, а кто я? У меня нет ни войска, ни большого поста, ни богатства. Разве эта женщина когда-нибудь выйдет за меня замуж? У ее сына Гютлюг-Инанча сотни таких нукеров, как я, которые заискивают перед ним и которых он ни во что не ставит. Я по-прежнему продолжаю быть лошадью, на которой другие хотят доскакать до счастья. Скоро, очень скоро меня отшвырнут с дороги! Я вижу: мелеке смеется, не иначе, как надо мной... Да, кем я был и кем стал! Ах, мое глупое сердце, куда ты меня завело, что ты со мной сделало?! Как я могу любить женщину, убившую своего мужа?! Эта женщина достойна презрения, но я почему-то не презираю ее, а люблю. И потому, я чувствую, она презирает меня. Чего можно ждать от женщины, которая не смогла сохранить верность такому хекмдару, как атабек Мухаммед?! Новых преступлений, новых убийств, нового предательства! А какую награду я получил? Проклятье моего народа да муки совести. Ради нее мне придется убить

султана Тогрула и Кызыл-Арслана. Неужели я это сделаю?! Ради нее, ради неблагодарной, бессердечной женщины? Ради ее лживых уст! "Остальное потом!.." Что это значит?! Это значит, я должен совершать новые преступления и опускаться все ниже и ниже. Ах, как я презираю себя за малодушие! Нет, нет, я не хочу опускаться дальше. Я должен взять себя в руки. Я владею тайнами этой женщины и могу погубить ее в любой момент. Но как это сделать? Стоит ей лишь ласково взглянуть на меня, и я забываю все на свете. Я думаю только о ней, о моей милой Гатибе. Любовь превращает меня в квелого котенка. Будь он проклят, этот сердечный недуг! Он заковывает бесстрашных героев в стальную цепь и бросает к ногам бессовестных обманщиков. Ах, любовь, ты заставляешь честных людей идти на преступление! Справедливых ты делаешь жестокими. Ты ставишь перед собой на колени тех, кто не склоняет головы ни перед верой, ни перед святым пророком, ни даже перед самим аллахом. Ты - яд, отравляющий людской покой! Ты принуждаешь сильных духом людей к самоубийству. Ты заставляешь их ненавидеть своих друзей, родных, даже родителей! Ты зарождаешься в человеческом сердце, в людской крови, и ты требуешь, как дани себе, пролития крови, убийства! Ты заставляешь людей питать ненависть к своим ближним. Ты торжествуешь, видя человеческое бесчестие, низость, мольбы, безумие. Ты можешь заставить мудрейшего из мудрецов валяться в ногах ничтожной женщины. Как правы те, о любовь, кто считает тебя порождением дьявола! Из-за тебя хекмдары могущественных государств отдают свою волю во власть бессовестных обманщиц. Порой из-за тебя судьбы больших народов зависят от капризов взбалмошной женщины. Ты, любовь, не что иное, как бездумная и низкая чувственная страсть! Ты можешь примирить и соединить самые противоречивые характеры, и ты можешь сделать смертельными врагами близких по духу людей. Ради тебя, ради короткого мига сладостного забвения, который даришь ты, люди становятся несчастными на всю жизнь! И ты непобедима. Ни меч, ни мольбы, ни вера, ни людская совесть не могут с тобой совладать. Одна только смерть может излечить человеческое сердце от любовного недуга. Да, смерть, к тому же бесславная смерть..."

Гатиба, словно отгадав мрачные мысли Хюсамеддина, ласково сказали:

– Жизнь моя, Я вижу ты устал, но знай: физическая усталость ничто по сравнению с усталостью души, терзаемой отчаянием и безнадежностью! С тех. пор, как я рассталась с тобой

и приехала в Рей, я не знаю покоя. Ах, как я устала! Можно пройти сотни ферсахов пешком, можно много дней не есть, не пить, можно неделями спать на голых камнях - и человек так не устанет. Да, самая тяжкая усталость - это усталость человеческой души. Я уже начала думать о самоубийстве, одно лишь удержало меня от этого шага: мечты о тебе. В самые тяжелые минуты отчаяния я начинала думать о тебе - и это приносило мне облегчение. Только это спасло меня, иначе я сейчас не стояла бы перед тобой.

Гатиба прильнула к Хюсамеддину и жадно впилась в его губы.

– Как я люблю целовать тебя, - прошептала она, минуту спустя.
– Губы это ворота любви. Когда ты целуешь меня, мне кажется, будто наши сердца начинают биться как одно.

Жизнь моя, тепло твоих губ действует на меня как дурман. Они - и вино, и чудодейственный эликсир. Возьми мою руку в свою, ты почувствуешь, как стучит кровь в моих жилах. Так же

бьется и мое сердце. Ты слышишь? Вот моя рука...

Хюсамеддин, сжимая в своей руке тонкое, нежное запястье Гатибы, думал уже совсем иначе, чем пять минут назад.

"Да разве есть на свете человек более счастливый, чем я?!
– говорил он себе.
– Мелеке огромного государства целует меня и признается в своей любви. Верно говорят: любовь стремится к любви. Любви все равно, богат ты или беден, ничтожен или знаменит, нищий или падишах. Разве Гатиба в девичестве не любила бедняка-поэта?! Разве из любви к нему она не была готова пожертвовать своим будущим?! Порой меня начинают одолевать мрачные мысли, но потом это проходит... Человеку свойственно колебаться и заблуждаться. Но разве нужно удивляться тому, что мелеке влюблена в меня? Недаром в сказках рассказывают, что падишах может влюбиться в скотницу, а дочь падишаха - в плешивого дурачка. Правда, порой влюбленный может ощущать чувство безнадежности, но потом оно проходит. К тому же я не какой-нибудь плешивый дурачок. Я - Хюсамеддин! И блеск моего разящего меча еще ослепит глаза заносчивых аранцев. Разумеется, Гатиба знает, как я храбр, и это усиливает ее чувство ко мне..."