Меч и перо
Шрифт:
Эмир долго размышлял, затем изумленно посмотрел на Ильяса и спросил:
– Чей ты сын?
– Деда моего звали Мухаммед, отца - Юсиф.
– Кто твой отец?
– Он умер, когда я был ребенком.
– Значит, тебя воспитала твоя мать?
– Моя мать умерла еще раньше отца.
– Кто же сейчас твои покровители?
– У меня есть дяди. Однако покровители мои - я сам.
– А кто тебя растил?
– Дяди.
– Кто они, как их имена?
– Они принадлежат к курдской знати, звать их -
– Чем они занимаются?
– Их здесь нет. Они живут в Багдаде.
– Что делают?
– Все трое командуют особыми отрядами телохранителей халифа.
– Выходит, твои родственники - верные слуги халифа и живут под его покровительством? Почему ты тогда выступаешь против владыки правоверных?
– Они - не слуги халифа. Среди нас, ни с материнской ни с отцовской стороны не было слуг. Дяди мои не нуждаются в покровительстве халифа, наоборот, сам халиф пользуется покровительством их мечей.
– Для меня это приятная новость, - сказал эмир.
– Хорошо, а теперь поведай нам о своей дружбе с Мехсети-ханум.
– Я только стараюсь ее наладить. Жаль, пока мне не удалось ее удостоиться.
– Ты считал бы это честью для себя?
– Почему бы и нет? Если бы не наша Мехсети-ханум, знаменитый Хайям, мастер рубай, был бы на Востоке одинок.
– Сколько писем ты получил от Мехсети-ханум?
– Пока это счастье не постучалось в двери моего дома.
Эмир рассмеялся.
– В таком случае, тебя надо поздравить. Счастье уже приблизилось к твоему порогу. Мехсети-ханум прислала письмо. Вот оно - у меня в руках.
– Если жители страны не имеют возможности свободно переписываться друг с другом, вменять им в вину враждебность к властям - большая несправедливость.
Наступило продолжительное молчание.
Гатиба, волнуясь, ждала, чем все кончится. Ильяс стоял не шевелясь, словно застыл на месте. Он походил на бронзовое изваяние, какие приткнулись в нишах большого зала эмирского Дворца.
– Ты не будешь казнен, - сказал правитель Гянджи, - ибо казнить тебя значит оскорбить близких халифу людей.
Слава аллаху, что среди нашей знати немного таких непокорных, как ты. Сегодня же велю написать письмо твоим дядьям. Твоя деятельность в Аране может стать причиной позора почитаемого рода. Теперь ступай. Но я не разрешаю тебе уезжать из Арана.
– Эмир обернулся к Хюсамеддину: - Будете следить за ним, а сейчас отпустить домой!
Гатиба в восторге обняла отца.
Низами вывели в одну дверь; а в другую - ввели Фахреддина.
Когда Ильяс вышел из дворца, город уже был погружен в ночь. Вдруг он заметил в тени чинары чей-то силуэт. Он двинулся по улице и тут услышал слабый возглас:
– Ильяс, тебя отпустили?!
Поэт остановился. Голос был знакомый. Взволнованно заколотилось сердце. Ильяс узнал голос своей юной возлюбленной Рены.
Молодые
– Ильяс, тебя отпустили?!
– повторила Рена.
– Как видишь, отпустили, моя любимая, моя нежная. Отпустили. Не печалься, моя красавица.
Рена прижалась к груди Ильяса и заплакала. Он поцеловал ее волосы.
– Пошли, Рена, не бойся. Они ничего не сделают мне. Они бессильны!
ВЕСНА
Весеннее солнце окунало свои золотистые пряди-лучи в крутые волны Гянджаччая. Белоснежные, будто из ваты, облака, плывущие по бездонному небу, чуть подбеливали, словно припудривали зардевшие щеки майских роз. Милая природа северной Мидии* заканчивала свой туалет, облачалась в изумрудный, с пестрой отделкой, наряд. Сады и леса преобразились.
______________
* Мидия - древнее государство на территории современного Азербайджана.
Свежий ветерок, дующий из-за горы Кяпаз, гнал и гнал игривые облачка к лесному массиву вокруг деревни Ханегах, и вековые сосны тяжело склоняли свои головы.
Полчаса назад прекратился ливень, и теперь пашни, леса, сады и виноградники, омытые дождем, дышали свежестью.
Гроздья сирени обсыхали, рассыпав свои растрепанные косы по зеленым ветвям; велеречивые соловьи ласкались к розам, стирая с их алых щек росинки слез; маки тянулись к солнцу раскрывшимися бутонами-бокалами, будто провозглашали тост за царство весны; нарциссы ликовали, утирая с глаз слезы радости, лишь одни фиалки стояли задумчивые, склонив набок головки.
Певуньи-куропатки восторженным гимном приветствовали молодого поэта, вышедшего на прогулку в прибрежную рощу.
Сегодня, как обычно, выйдя из дому, Ильяс направился к берегу Гянджачая. Он ежедневно бродил тут по садам и виноградникам, встречался с поэтами.
Ильяс шагал к реке, а толпы гянджинцев направлялись в мечеть, чтобы услышать новый фирман халифа об утверждении Джахана-Пехлевана Мухаммеда на посту атабека.
У Ильяса не было желания слушать этот фирман. Двигаясь наперекор людскому потоку, он миновал квартал Мас'удийе и вдоль кладбища "Чобанлар-кебристаны"* спустился к реке. Так как гянджинцы находились в мечети, на берегу Гянджачая было немноголюдно.
______________
* Чобанлар-кебристаны - буквально - "кладбище чабанов".
Ильяс огляделся по.сторонам и вслух сказал:
– Как хорошо! Здесь можно свободно размышлять. Здесь все вдохновляет, все помогает молодому поэту творить.
Он подошел к своему обычному месту, сел на поваленный ствол ивы. Несмотря на пустынность рощи, он не чувствовал себя спокойно. Его томило предчувствие какой-то беды. Сегодня Ильясу все казалось странным и необычным. В пении соловья чудилась тревога. Он улавливал в его трелях жалостливые нотки, как если бы птица пела не от радости, а рассказывала о чем-то печальном.