Меч императора Нерона
Шрифт:
Нерон усмехнулся, снова спросил по-гречески:
— Тебя зовут Никий? Никий из Александрии?
— Да, император,— выдавил Никий и снова склонился перед Нероном.
— Салюстий говорил мне, ты великий врач,— продолжил Нерон,— но мне кажется, ты еще слишком молод, чтобы называться великим. Ты полагаешь, что я не прав?
— Нет... да... Я не знаю, император,— с трудом выговорил Никий.
— Тогда скажи: кто научил тебя лечить грудь тухлыми перепелиными яйцами и, кажется... кажется, ослиным молоком? Это так, я не ошибаюсь? Странное лекарство, словно насмешка.
— Я изучал медицину в Александрии, моем родном городе,— уже смелее произнес Никий.— Там несколько хороших врачей, но я учился у Децима Планта. Он считался известным у нас врачом и умер в прошлом году.
— Децим Плант,— повторил Нерон и помедлил, словно пытаясь припомнить.— Не знаю такого имени. И что, он восстанавливал утерянный голос?
— Да, император. Все актеры Александрии лечились у него.
— Это интересно,— проговорил Нерон, внимательно вглядываясь в лицо Никия.— Но о лечении ты мне расскажешь потом. Скажи мне вот что: для чего ты приехал в Рим? Не поверю, что тебя вызвал Салюстий. Не поверю, чтобы ты, столь красивый молодой человек из хорошей, как мне говорили, семьи... Ведь отец твой был претором в Александрии? — Никий почтительно кивнул.— Так вот,— продолжал Нерон,— не поверю, чтобы ты бросился на зов этого жалкого фигляра Салюстия. Может быть, у тебя есть какая-нибудь другая причина? Может быть, тебя кто-то послал сюда? — Последнее Нерон выговорил едва ли не с угрозой, чуть подавшись вперед и склонив голову набок.— Говори правду, Никий, потому что я умею читать мысли,— добавил он.
— Тебя...— выговорил Никий.—Я хотел видеть тебя.
— Меня? — переспросил Нерон и выпятил нижнюю губу.— И для чего же ты хотел меня видеть?
— Я думал, что смогу понравиться тебе, император. И тогда...— Он замялся, чуть дернув плечами.
— И тогда...— повторил за ним Нерон, поощрительно кивнув.— Договаривай.
— И тогда ты оставишь меня при себе, и я уже не буду жить в провинции.
Нерон удивленно поднял брови и, откинувшись на спинку кресла, оглядел Никия с ног до головы. :
— Оставлю тебя при себе? — медленно проговорил он и похлопал ладонью по подлокотнику.— Почему ты думал, что я оставлю тебя при себе?
— Потому что я люблю тебя,— выпалил Никий и покраснел.
— Любишь? Меня? — Нерон ткнул пальцем в сторону Никия, потом прикоснулся кончиком пальца к своей груди.— Как своего императора, я полагаю?
— Нет.— Твердо и убежденно выговорил Никий.
Нерон смотрел на него едва ли не со страхом, как на сумасшедшего, он даже еще больше вдавился в кресло и поджал ноги.
— Ты сказал, что любишь меня не как императора,— произнес Нерон не очень решительно.— Но ты понимаешь, что это даже не смелость. То, что ты сказал, есть безумие. Никто в империи не посмеет сказать такое, тем более мне самому.
— Прости, если я сказал лишнее,— отвечал Никий так же твердо и уже без малейшей тени стеснения или опаски,— но я всего лишь провинциал и плохо знаю правила придворного этикета..,
— Хорошо, хорошо,— перебил его Нерон и указал на кресло (но
— Я видел тебя в Неаполе, император, когда ты выступал там на сцене, а до этого я видел твои изображения.
— И ты влюбился в мои изображения? — недоверчиво хмыкнул Нерон.
— Да,— просто кивнул Никий,— это так.
— Ты не похож на идиота, Никий, а разговариваешь, как идиот,— заметил Нерон.— Мне кажется, ты притворяешься или хитришь. Скажи, может быть, тебя все-таки подослали? Чтобы убить меня, например. Ведь я знаю, обо мне говорят как о чудовище.
Говоря это, Нерон пристально вглядывался в лицо Никия, отыскивая в нем следы неуверенности или страха. Но лицо молодого человека было спокойным, едва заметная улыбка блуждала на его губах. Он даже слегка кивал в тают словам императора, как будто соглашаясь с ними.
— Я не доверяю людям, которых не знаю и которые попали ко мне вот так вот, случайно.— Лицо Нерона делалось все жестче и жестче.— Ты провинциал и можешь не знать, что здесь, в Риме, при дворе императора, используют множество способов, чтобы проверить человека и заставить его открыть правду. Скажу тебе по секрету, иногда мне доставляет удовольствие быть чудовищем. Так ты скажешь мне правду? Ну, говори.
— Я уже сказал ее,— пожал плечами Никий.— Правда в том, что я люблю тебя.
— Ты любишь мужчин? — поинтересовался Нерон, лукаво приподняв брови, одну выше другой.
— Нет, если ты спрашиваешь о плотской любви. Я, правда, любил отца, но не так сильно, как тебя. К тому же, он рано умер, я был еще мальчиком и не умел чувствовать так, как теперь.
Некоторое время Нерон молчал, погрузившись в раздумья. Время от времени он поднимал на стоявшего перед ним Никия блуждающий взгляд, хмурился собственным мыслям, шевелил губами, то ли произнося что-то беззвучно, то ли силясь произнести.
Никий смотрел на Нерона, сейчас не чувствуя ни страха, ни смущения. Он и сам не мог понять, вследствие чего произошла с ним такая перемена,— а ведь только что, лишь вступив во дворец, он в страхе хотел бежать отсюда. Но самым странным было не это, а то, что Нерон нравился ему и, когда он говорил, что любит его, он почти не лгал. Он знал, что император Рима — чудовище, но, стоя перед ним и глядя в его лицо, не чувствовал этого. Император показался ему одиноким и несчастным, и, пока Нерон молчал, Никий думал о том, что ему хочется стать другом императора.
Нерон, словно угадав его мысли, сказал:
— Знаешь, Никий, я хочу, чтобы ты стал мне другом. Ты понимаешь, почему я так говорю?
И Никий ответил:
— Да.
Нерон даже не пытался скрыть удивления.
— Почему же? — выговорил он едва ли не с трепетом, будто в ответе Никия мог содержаться приговор.
— Потому что ты одинок,— просто ответил Никий.— Несчастен и одинок.
— Со мной никто так не говорил;— сказал Нерон.— Даже когда я был ребенком. Даже моя мать.