Меч войны

Картер Роберт

— Превосходно, бегума! — сказал Умар, восторгаясь, как быстро и с каким мастерством она окунулась в государственную деятельность. — Превосходно! Но как отвести притязания Майсура на Тричинополи?

Ясмин провела пальцами по мраморному подоконнику и задумчиво растёрла тонкий песок между пальцами. Ветер с материка нёс тонкую пыль от королевства Майсур.

— Мы не можем отклонить такое желание, — сказала она, — как не может стебелёк травы отклонить в сторону ветер. Но как знает любой лидер — есть время брать и есть время отдавать. В заключение напиши:

«Что же относительно крепости, принадлежащей мне, то истина такова — она является объектом вашего гнева и считается дворцовыми льстецами слабой, как паутина, но если она будет вашей, то в их устах она превратится в столь же непоколебимую, как стены Гвалиора.

Эти стены не должны быть окрашены кровью мужества. Ибо Аркот — должное место для набоба Карнатики, и я предпочту отправиться туда, предоставив Майсуру определённые свободы на Юге».

Умар вопросительно посмотрел на неё.

— Вы предлагаете отдать ему Тричинополи?

— Да. Какой человек в здравом уме будет пытаться взять с такими трудностями то, что и так идёт в его руки?

Умар покачал головой, восторгаясь этой уловкой, затем сказал:

— Но как вы скрепите это, бегума? Такой протокол требует подписи набоба.

— Он подпишет. Я беру эту задачу на себя.

Когда три бомбы из мортиры взорвались в ночном небе друг за другом, Хэйден понял, что это — сигнал для штурма, отданный, должно быть, французами. Прежде чем свет взрывов погас во рву, его ум начал лихорадочно перебирать все слабости оборонительных сооружений, все свои опасения, невольно преувеличивая их.

С какой стороны он ни смотрел, истина оставалась прежней. «Их толкают на штурм маратхи, сидящие на коммуникациях поставок, — думал он. — Двенадцать тысяч людей Разы Сахиба вынуждены наступать; он не может ждать ещё несколько дней, пока мы начнём умирать от голода. Поэтому он должен нанести свой сокрушительный удар сейчас. И мы не знаем наверняка, где он нанесёт его.

Город заполнен бурлящей массой воинов, приготовившихся к действию. Их страх, очевидно, приглушён религиозным рвением и гашишем, и, скорее всего, там и не пахнет истинной уверенностью в победе.

Почему они не наступают по сигналу? Почему не штурмуют крепость во тьме? Может быть, среди них возникли разногласия? Может, Муртаза Али одумался? До рассвета осталось меньше часа».

Послышался звук рвоты, затем — приступ кашля. Больные и раненые, способные оказать хоть какое-то сопротивление, тоже пришли на стены.

«Даже с ними, — думал Хэйден, — нас всего восемьдесят европейцев и сто двадцать сипаев. И у нас всего пять боеспособных орудий...»

Какой-то шум отвлёк его.

— Сержант Бартон? Это вы?

Раздался грубый, хриплый голос:

— Да, сэр. Разбудить капитана, сэр?

— А он приказывал?

— Он ничего не говорил, сэр. Только пошутил прошлым вечером, сказав слуге, когда подавать завтрак.

Хэйден хмыкнул на мрачный юмор Клайва, раздумывая, как воспринял шутку ординарец, зная, что завтрака не может быть.

— Сообщи ему

о сигнале. Вряд ли он спит в такое время.

— Он крепко спит, сэр.

Через несколько минут фигура сержанта вновь скользнула вдоль бруствера.

— Его не поднимешь, сэр, — издалека начал Бартон. — Он говорит, что вы наблюдаете за всеми приготовлениями, и приказал разбудить его, когда начнётся штурм.

Когда Бартон удалился, Хэйден одобрительно фыркнул на проделки Клайва и громко сказал:

— Этот фокус-покус теперь разнесётся за две минуты по всему форту, и он отлично знает это.

Хэйден ещё раз проанализировал работу, проделанную за последние двадцать четыре часа. Клайв надеялся, что они смогут поддерживать сплошной прочёсывающий огонь по двум проломам в стене, огонь достаточно сильный, чтобы отбросить тех смертников, которые будут посланы против них. В последние несколько ночей никто не спал больше четырёх часов, для того чтобы на стенах оставалось достаточно солдат. В остальное время они делали заряды. Каждому было дано задание изготовить сотню небольших трубочек из бумаги, заполненных унцией пороха, для засыпки в ствол мушкета.

Бумага, использованная для хранения пороха, затем должна была служить пыжом после закладки пули. На стенах, где мушкеты направлены круто вниз, важно было предотвратить выкатывание пули из ствола до выстрела. Клайв приказал собрать всю бумагу, и он использовал бумажные конторские книги, а когда они кончились, он вырвал страницы из Библии лейтенанта Тренвита и затем пожертвовал собственные записные книжки.

— Если будет сломлена внешняя оборона, — говорил Хэйден Клайву, — уцелевшие смогут перейти на внутреннюю линию, затем — в центральные здания. На каждой позиции солдат должно ожидать новое оружие и амуниция. Мне кажется, так будет лучше всего.

— Нет! Ты неправильно мыслишь. Выстави всё оборонительные сооружения. Пусть на стенах будет достаточно оружия и боеприпасов, особенно над воротами. Там мы одержим победу.

— Ты, кажется, уверен в этом.

— Я совершенно уверен.

Теперь перед каждым защитником лежал запас зарядов и по три мушкета, что позволяло произвести в среднем немногим менее двух выстрелов по каждому врагу. После чего их запас пороха будет израсходован. Он молился, чтобы этого оказалось достаточным для выполнения задачи.

Заунывный напев послышался в напоенном росой воздухе. На фоне багряного рассвета он увидел фигуру человека в тюрбане, стоящего на крыше дома с протянутыми руками, призывающего стоявших внизу предаться Аллаху.

Молитва лучше, чем сон...

Послышалось ответное завывание армии Разы Сахиба, и почти немедленно за ним — бой барабанов, свидетельствующий о построении войск.

И тут Хэйден увидел наступавших. Сотни солдат, несущих лестницы, вышли из улиц и проходов Аркота. Он послал сипая разбудить Клайва и направил подзорную трубу на врага. Он увидел, как разбросанные группы наступающих слились в сплошную массу и с криками устремились ко всем местам, где стены не были защищены рвом.