Меч Зарины
Шрифт:
«Я бы помчался на своем горячем коне, а вслед за мной поскакала бы сотня всадников Мадия. И у каждого был бы в руках драгоценный дар. И, когда всадники выстроились бы у белого шатра Зарины, она бы не устояла и вышла с поклоном. Тут они сложили бы свои дары к ее ногам и умчались к себе, оставив меня с Зариной. О блаженный миг! Настанешь ли ты?»
Фамир дни и ночи думал об этом. Днем - таская громадные камни, ночью - глядя в черное звездное небо. И снова воскресал в памяти тот страшный день, когда он потерял свободу и стал пленником Дария. Этот день качался так радостно, так удачливо! Почему же он завершился так ужасно?
Было ясное зимнее утро.
И не пришлось встретиться со старым Миромиром. Фамир спускался вниз, торопился позвать охотников к прохладному ключу. Там на закате можно было подстеречь стадо косуль. Хорошая будет охота. Но почему так много всадников толпятся у подножия горы? «Неужто все пойдут на косуль?» - подумал Фамир. Он видел людей в одежде сакских воинов, и ему в голову не пришло, что это враги. Его схватили внезапно, стащили с лошади и, связав, бросили у скалы, где уже лежало много связанных саков. Потом оказалось, что это бактрийцы из сатрапии Дария, переодевшиеся в одежду саков.
Вместе с Фамиром было уведено в плен не более тридцати молодых саков, а охраняло их двести. Вот так, небольшими группами, бактрийцы угнали более двухсот саков. Они выполнили приказ Дария. Пленных гнали таким путем, чтобы они не увидели родных шатров.
Уже в пути Фамир услышал от одного охранника страшную весть. Говорили, что виновником всех несчастий был его отец Мадий.
День и ночь гнали пленных саков, и нередко плеть охранника подгоняла их. Фамир вспомнил, как саки уводили забранных в плен персов. Они были связаны, но их никто не бил. На остановках им швыряли куски мяса, а когда достигли родного кочевья, то сделали их вольными и послали в степь помогать пастухам. Если бы персы поступили так же, вот тогда можно было бы дождаться счастливого дня. Но персы освобождают руки только на день, когда нужно таскать камни.
На строительство крепости пригнали мидян, вавилонян и саков. Последние были самыми неумелыми, никто из них никогда не занимался подобным делом. Тогда всех саков отправили в каменоломни. Им пришлось долбить камень в глубокой темной каменоломне по колено в воде. Одни вырубали глыбы известняка и превращали их в ровные, гладкие плиты. Другие пленники доставляли их к месту, где строилась крепость.
Однажды, когда охранники уединились для отдыха, Фамир вышел из каменоломни. Он искал место, где бы припрятать оружие и припасы. Он верил, что саки раздобудут все необходимое для побега. В зелени кустарников Фамир увидел заваленный камнями вход в пещеру. Он вошел туда и обомлел. Пещера это или дворец? Перед ним сверкали стены, увешанные гирляндами из самоцветов.
Где-то наверху небольшое отверстие пропускало таинственный свет, позволявший рассмотреть пещеру.
– Зачем же строить дворцы, когда
– воскликнул восхищенный Фамир.
– Такой дворец достоин царя!.. Но почему здесь пусто?
Фамир позвал саков, и, когда они с криками восторга вошли туда, вдруг все потемнело. Черная пелена закрыла потолок, и над головами изумленных саков, почти касаясь их плеч, пронеслись летучие мыши. Казалось, что они собрались здесь со всего света, так было их много.
– Злые духи!- воскликнул Саксафар.
– Поспешим отсюда!
«Трудно предвидеть, когда настанет радостный день», - так думал Фамир темной безлунной ночью, под чужим небом, на чужой земле. Но чьи-то шаги нарушили мысли Фамира. Он стал прислушиваться и уловил едва слышный звон цепей. К нему подошел Саксафар, один из лучших сотенных Миромира. Саксафар сообщил добрую весть. Рабы, посланные в ближнее селение грузить камень для крепости, вернулись без Кидрея. Они сказали, что он бежал. Есть надежда, что он первым вернется в родные степи. Фамир подружился с Кидреем и теперь радовался доброй вести.
– Как ему удалось бежать?
– спросил Фамир.- Охрана так велика!
– Он работал в стороне от других, - рассказал Саксафар.
– Его охранял только один воин, всегда готовый настичь стрелой беглеца. Кидрей работал. Когда же воин присел, положив лук у своих ног, Кидрей бросил в него камень. Воина нашли с пробитой головой, а Кидрея нигде не нашли.
– Порадуемся за Кидрея!
– воскликнул Фамир.
– Если его не поймали и не казнили при всех саках, значит, он скрылся и жизнь его спасена.
– Зато нас будут теперь охранять еще строже, - вздохнул Саксафар.
– Кидрею удалось, а нам вряд ли теперь удастся.
– А мы будем готовиться к побегу, - говорил Фамир.
– Мы должны радоваться за Кидрея и не завидовать ему.
Когда ушел Саксафар, Фамир мысленно перенесся в родные степи и представил себе, как встречают вернувшегося Кидрея и как Зарина расспрашивает брата о Фамире. Он представил себе Зарину с горящими гневом глазами, она требует у старого Миромира немедленно собрать всех воинов и пойти походом против Дария. Ему казалось, что он слышит звонкий голос Зарины.
«А что же будет с Голубым Цветком?
– подумал Фамир.- И зачем только отец привез ее! Никому не нужна, бедняжка, никто не станет о ней заботиться, а ведь это игрушка, дитя, она не может жить без чужой заботы». Она пела ему нежные и печальные песни на непонятном языке и так заботливо подавала угощения! Жаль ее, но душа не стремится к ней. Если бы он вдруг очутился в родном шатре, он бы подарил этой маленькой принцессе десяток добрых коней и отправил ее домой, в царство Чжоу. А отец каков! Всю жизнь был скаредным, а тут ничего не пожалел: отослал дары в Чжоу, лучших коней. А куда везли этот Голубой Цветок, он так и не узнал. Служанка все твердит - «гуйфан»... А кто они, эти кочевники гуйфан? Хорошо, что не погнались за стариком и не стали мстить за увезенную принцессу. А почему не мстят? Забыли о принцессе? «Да нет, не забыли,- подумал вдруг Фамир, - они и сейчас не знают о том, что она прибыла. Ведь отец захватил ее со свитой на пути к кочевникам, живущим на границе с Чжоу. Они все еще ждут принцессу». Фамиру вдруг все это показалось смешным, когда он вспомнил, как собственный отец, прищелкивая языком, рассказывал ему о том, что его дожидается цветок из далекого царства Чжоу. Каков старик: не пожалел для принцессы нового шатра, согласен для нее нянек иметь, только стали бы говорить в степи о знатности сына. Смешной старик!