Меченный смертью. Том 5

Юрич Валерий

Я наклонился к пленнику, сохранив при этом на всякий случай безопасную дистанцию и тихо произнес:

— Твои подельники, все четверо, прежде чем умереть, прошли через довольно долгий и мучительный процесс угасания. Они рассказали мне много чего интересного и про тебя, и про твоего хозяина. Они просто жаждали мне это рассказать только затем, чтобы я прервал их страдания и позволил умереть. Они молили о смерти, желали ее, как жаждет глотка воды бредущий по пустыне обессиленный путник. — Я немного помолчал, задумчиво глядя перед собой. — Но каким бы

многострадальным не был их конец, для тебя я приготовил нечто особенное. Ты их предводитель. Ты очень ловко умеешь рисовать ножом по нежному женскому телу. Поэтому твои мучения станут апофеозом всех их страданий. Они превысят всё, что вкупе было ими испытано.

Тем временем Игорь зафиксировал веки узника, чтобы тот не смог моргать.

— Когда я выключу свет, — продолжил я, — ты будешь видеть только фото этой бедной девушки, над которой ты со своими дружками поизмывался, а потом убил. А еще напротив тебя будет стоять зеркало. Поначалу в темноте ты вряд ли его разглядишь. Но зато оно будет видеть тебя. И поверь мне, это тебе очень и очень не понравится. По правде говоря, я бы не хотел сейчас оказаться на твоем месте.

Я встал, выключил свет и рывком сорвал с зеркала черный покров. Прежде чем выйти следом за Игорем из камеры, я бросил через плечо:

— Через пару часов я вернусь и тогда мы поговорим. И если к тому времени твои волосы останутся такими же черными, а голос — твердым, то это сделает тебе честь.

Глава 9

— Уберите его отсюда! Не открывайте! Только не открывайте больше эту дьявольскую штуку! — Голос узника предательски дрожал.

К лежащему на железном ложе человеку постепенно возвращалась способность двигаться. Действие препарата, нейтрализованного антидотом, мало-помалу сходило на нет.

— Кто ты такой?! Что тебе от меня нужно? — срываясь на истерический крик, восклицал пленник.

Я с интересом смотрел на его нервно подергивающиеся конечности, на поседевшую голову и безумно выпученные глаза. Достаточно ли этих двух часов, проведенных наедине с зеркалом из Малахитового зала, чтобы отомстить за Ольгины страдания? Заслужил ли этот подонок милосердной смерти? Именно это я и собирался сейчас выяснить.

— Рассказывай, — холодно произнес я.

— Что? Что рассказывать? — растерянно переспросил узник.

— Про нее. Все, что знаешь. Все, что ты с ней сделал. Каждую чертову деталь. Выкладывай! Сейчас же! — яростно крикнул я, показывая на Ольгину фотографию.

Пленник отчаянно замотал головой и зажмурился, словно бы отгораживаясь от чего-то невыносимо жуткого.

Я резко сорвал полог с зеркала и холодно произнес:

— Тогда, возможно, ты предпочтешь остаться с ним еще на два часа?

Человек на кровати выгнулся дугой, его глаза расширились от ужаса, и он испустил истошный вопль.

— Убери его от меня! Закрой! Лучше в ад, чем снова проходить через это! — истерично закричал он. — Я все расскажу!

Я запахнул зеркало, уселся на принесенный в камеру

стул и выжидательно посмотрел на пленника. Придя в себя и собравшись с мыслями тот начал свой рассказ. Говорил он несколько бессвязно, но при этом вполне понятно. К тому же я уже знал эту историю во всех ее самых неприглядных деталях. Единственным по-настоящему интересующим меня моментом оставалось взаимодействие с непосредственным заказчиком преступления. Об этом мне мог поведать только этот человек. Подонок, командовавший карательным отрядом, который расправился с Ольгой.

— Глава дома Филатовых. Михаил Алексеевич. Он лично встречался со мной, — сыпал отрывистыми фразами пленник. — Без посредников. Чем меньше людей в курсе, те меньше утечек информации. Это его принцип во всех подобных операциях.

— И сколько их было? Этих операций. — резко прервал я рассказчика.

— Ты просил рассказать только про нее. Об этом был уговор, — процедил сквозь зубы пленник, указав глазами на Ольгино фото.

— Сколько? — угрожающе переспросил я, бросив многозначительный взгляд на прикрытое зеркало.

— Я точно не помню, — дрогнувшим голосом тут же ответил узник. — Тридцать, может быть, сорок… Черт возьми! Такому нельзя вести счет. Иначе рискуешь быстро расстаться с жизнью.

— И во всех этих случаях приказы отдавал лично Михаил Алексеевич Филатов, все верно?

— Да! Твою ж мать! Я уже говорил! Он работал без посредников. В курсе всех дел были только мы с ним и моя группа. — И тут узник вдруг осекся и стал озираться по сторонам. — Ты что, записываешь наш разговор? — В его голосе прозвучали панические нотки.

— Это к делу не относится, — осадил я его. — Продолжай.

— Дьявол! Ну все, теперь мне точно конец, — с отчаянием взвыл пленник.

— Какое проницательное умозаключение, — иронично заметил я. — Странно, что ты только сейчас это понял.

— Кто эта чертова шлюха, что заманила меня в номер Империала? Убью тварь! — Яростно процедил сквозь зубы узник и что есть силы рванул руками кандалы.

— Продолжай, — холодно повторил я. — Иначе к тебе снова придут твои жертвы. — И я потянулся к черному пологу, скрывающему зеркало Малахитового зала.

— Да понял я, понял! — затравленно воскликнул пленник и судорожно продолжил свой рассказ.

Говорил он еще более бессвязно, чем раньше. Но это не мешало мне четко воспринимать информацию. По большей степени я лишь отсеивал детали, которые не были упомянуты другими участниками нападения, а остальное отбрасывал, пропуская мимо ушей.

Допрос продолжался еще около получаса. Я задавал уточняющие вопросы, выслушивал сумбурные ответы, проходился по нескольку раз по всем интересующим меня местам, пытаясь выявить ложь и несоответствия. В конечном итоге я добился своего. Вся картина жестокого преступления полностью и до мельчайших деталей сложилась у меня в голове. Она стала пищей для моего гнева, топливом для яростного огня моей мести. И этот огонь готов был перерасти во всепожирающее пламя.