Меченый. Том 2. На переломе истории

Савинков Андрей Николаевич

С точки зрения нынешнего правительства СССР это было не очевидно, однако Дэн Сяопин ставил улучшение отношений с северным соседом в ряд первоочередных задач своего правления. В открытую это не декларировалось, например Громыко, когда мы с ним китайский вопрос обсуждали, настроен был весьма скептически, однако в поздних публикациях самого китайского лидера и его приближенных, читанных мною в будущем, об этом говорилось прямо и не прикрыто. Что давало нам определенную фору.

(Ден

Сяопин)

Для нормализации отношений между двумя странами Китай выдвигал три условия. СССР должен был надавить на Вьетнам для прекращения оккупации соседней Камбоджи, уменьшить контингент войск в Монголии и вывести войска из Афганистана.

И тут выходила парадоксальная ситуация. Из Афганистана я и так собирался уходить в той или иной форме, армию собирался сокращать в том числе и ее присутствие на зарубежных базах. Ну реально у нас в Монголии стояло семь дивизий в том числе две танковых и две авиационных. Со всеми вспомогательными и тыловыми службами — чуть ли не сто тысяч человек, это, блин, при всем населении Монголии в полтора миллиона человек. Зачем они там? Мы всерьез собираемся воевать с Китаем? Ну бред же, оставить несколько отдельных гарнизонов, пару авиабаз на всякий случай и просто для «демонстрации флага», а остальное вывести.

Ну а насчет Вьетнама и Камбоджи все было еще проще — я знал что через пару лет вьетнамцы сами начнут потихоньку отползать от этой весьма дорогостоящей и абсолютно бессмысленной авантюры, так что тут вообще можно было обещать, что угодно.

Кроме того имелись у китайцев еще и экономические причины сблизиться с СССР. Экономика этой страны во многом была построена на оборудовании и технологиях полученных от нас еще в 1950-х годах при Сталине и раннем Хрущеве, до охлаждения отношений из-за решений 20 съезда и других обстоятельств. И с тех пор — тридцать лет как-никак прошло — все это добро изрядно устарело. Наша же промышленность ушла далеко вперед и имела решения по модернизации подобных предприятий а так же в целом по развитию этого дела до весьма приличного уровня. Полностью «купить» новую промышленность на западе китайцы не могли, у них просто денег столько не было, а вот воспользоваться нашими наработками, чтобы перепрыгнуть пару ступенек промышленного развития, наоборот виделось партийцам из КПК весьма заманчивым. В нашей истории Китай получил все эти наработки, вместе с оборудованием и кадрами после развала СССР фактически за бесценок, добавил западные технологии и инвестиции, залил все «бесплатной» рабочей силой и выдал настоящее экономическое чудо. Тут, вероятно, взлететь китайскому дракону — если я нигде не налажаю — будет несколько сложнее.

Плюс Китайцам крайне не нравился курс Союза на пересмотр собственной истории. Особенно все что связанно со Сталиным и развенчанием его «культа личности». Во-первых, Сталин был тем, кто позволил коммунистам в поднебесной победить в гражданской войне и создать полноценное единое государство, его там как минимум за это уважали. Ну и во-вторых, китайцам крайне не нравилась сама возможность пересмотра исторических итогов тех или иных событий задним числом. Тут их можно только уважать за отношение к тому же Мао, вот уж кто дичь творил направо и налево, так это «Великий Кормчий». И что? Его не «скинули с пьедестала» сразу после смерти. Признали отдельные ошибки, отрефлексировали и согласились, что умерший лидер принес больше пользы чем вреда. Все же китайские коммунисты всегда отличались гибкостью в воззрениях, нам порой сильно не хватает их способности перестраиваться под требование времени.

Короче говоря, выходило, что все требования Пекина полностью соответствовали и моим планам. С другой стороны, вот там взять и просто согласиться на выставленные условия мы тоже не могли. Ну, потому что это было бы воспринято соседями как слабость, а слабых не уважают, нам этого не нужно.

Наше же первоначальное

требование к Китаю состояло в прекращении их поддержки афганских боевиков, которым Поднебесная отгружала оружие десятками тысяч тонн. А в долгосрочной перспективе идея заключалась в недопущении полноценного сближения Китая и США, так называемой «Чимерики» нулевых годов 21 века.

Со своей стороны я хотел ускорить переговоры чтобы выйти к 1989 году на лучших условиях. Отсюда из 1985-го превращение Поднебесной во всемирного экономического и промышленного гегемона виделось далеко не столь безальтернативным как из двадцать первого века. Прямо сейчас Китай переживал достаточно сложный период, связанный с ростом инфляции и другими «сложностями роста», вот только о том, что это были именно «сложности роста», а не сползание в кризис, тут пока никому не известно. В общем, имелось окно возможностей размером в несколько лет, чтобы половить рыбку в мутной воде и подправить ситуацию в свою пользу.

Вначале я отправил в Пекин Громыко, чтобы Андрей Андреевич лично на самом высоком уровне донес до китайских товарищей мысль, о том, что мы готовы договариваться, готовы обсуждать все острые вопросы и глобально переводить отношения на другой уровень. Страшно сказать — тоже мне лидеры коммунистического движения планеты, вашу мать — контактов даже на уровне министров иностранных дел между двумя государствами не было тридцать лет. Тридцать!

Китайские товарищи в целом положительно отреагировали на наши шаги по сближению, настолько, что даже пошел разговор о возможных взаимных визитах уже лидеров стран. Ден Сяопина в Москву, моем в Пекин. На практике же все получилось совсем иначе.

Из-за предыдущих событий мы оказались в Нью-Йорке на заседании Генассамблеи ООН в одно и то же время. Мягко говоря не рядовой случай, однако и события имели место напрочь выходящие из ряда вон.

В общем, после заседания генассамблеи я отправил человека — до последнего было не понятно прилетит ли Ден Сяопин в Нью-Йорк, поэтому договориться заранее оказалось просто невозможно — к китайцам с предложением устроить встречу на самом высшем уровне, но в атмосфере приватности. Без громких речей, без тяжеловесных заявлений, взаимных упреков и предварительных условий. На самом деле на успех я сильно не рассчитывал, все же китайцы вот этим всем церемониям придают порой излишнее значение, однако Ден Сяопин в итоге неожиданно согласился.

Фактический лидер Поднебесной приехал к нам в консульство в Нью-Йорке на 91-ой улице максимально буднично. Никаких кортежей, никаких флагов, никакой свиты. Сам китайский председатель, китайский консул, пара референтов и переводчик. Так со стороны и не догадаешься, что тут была намечена встреча двух мощнейших стран планеты. Впрочем, на то и был расчет.

— Добрый вечер, товарищ председатель, — я встретил китайского коллегу прямо в холле здания, показывая себя радушным хозяином. Никаких представлений на улице устраивать не стали, тем более что там накрапывал мелкий осенний дождик, и я даже надеялся, что может быть этот контакт вовсе проскочит мимо внимания широкой публики. От американцев понятное дело его не скроешь, они тут за всеми нами плотно присматривают, но все же.

— К сожалению бывали вечера и добрее, — общаться через переводчика было не слишком удобно, однако подходящего для прямого разговора языка у нас не нашлось. Китаец хорошо знал французский, я — английский.

— Не будем об этом, — не задерживаясь мы зашли в лифт и поднялись на третий этаж, где имелись специальные переговорные. — События на Ближнем Востоке очень важны, но мы их обсудим в рабочем порядке, думаю тут у нас разногласий не будет.

На самом деле это не совсем так, наше давление на Пакистан Китаю нравилось не сильно. Там паков воспринимали как естественного союзника против Индии. Однако международная ситуация сложилась так, что защищать новые власти Исламабада было как минимум сложно.