Мечи Дня и Ночи

Геммел Дэвид

Он скучал по своему дирананскому саду. В последние годы он открыл для себя новую радость — растить цветы. Связанный с этим круговорот жизни, смерти и возрождения зачаровывал его. Здесь, у западной садовой стены, он заметил вьющееся растение с огромными лилово-золотыми соцветиями. Оно называлось «звездой Устарте», и Унваллису никак не удавалось вырастить его у себя. Оно неизменно погибало, даже высаженное в самую лучшую почву. Верхние листья начинали чернеть, и цветок ничто уже не могло спасти. Унваллиса это бесило до крайности. Нужно будет непременно посоветоваться с Ландисом.

«В каком странном мире мы живем, —

со вздохом подумал Унваллис. — Вечером я обедаю с человеком, которого, по всей вероятности, прикажу убить, и при этом собираюсь просить его помощи в садовом деле».

Мысль эта угнетала его. Он всегда, вопреки всем своим усилиям, любил Ландиса Кана. В пору его ученичества Ландис был в Диранане живой легендой, обещавшей остаться в веках. Он служил Вечной уже несколько столетий. Никто не знал толком, сколько ему лет и сколько жизней пожаловала ему Вечная. При всей своей громадной власти с молодежью он держал себя сердечно и просто, и Унваллис в юные годы находил в нем великую помощь. Видеть Ландиса седым и морщинистым казалось чуть ли не противным природе. Унваллис от всей души надеялся, что Ландис согласится на просьбу Вечной.

Но изменит ли что-то его согласие?

Вопрос этот наполнял душу холодом, и Унваллис попытался отогнать его прочь. Вечная, поручив ему передать ее желание Ландису, добавила затем, что с ним поедет Декадо. Унваллис был удивлен. Зачем посылать этого одержимого убийцу с дипломатической миссией?

Солнце садилось. В комнату, постучав, вошла молодая служанка с зажженным фитилем. Она сделала гостю реверанс и принялась зажигать лампы в покоях.

Унваллис налил себе вина и разбавил его водой, желая до обеда сохранить трезвость. Их будет всего четверо: он, Декадо, Ландис и его племянник Каллан. Почему Гамаль не захотел посидеть с ними? Он ведь как будто живет сейчас в доме Ландиса?

Девушка еще раз присела и вышла.

Невеселая получится трапеза. С Декадо, когда он болен, приходится тяжело. В таких случаях он становится резок и толкует лишь об оружии и военном деле. И зачем только Вечной нужен такой любовник? Унваллис вспомнил то время, когда сам был на месте Декадо, и тоска в который раз нахлынула на него. Не только страсть, сливавшая их тела и возводившая их на вершину блаженства, вызывала в нем это чувство. Еще больше он сожалел о тихих минутах после любви, когда они лежали на шелковых простынях и разговаривали. Эти минуты он хранил в памяти, как бесценный клад. Он любил ее всепоглощающей, непоколебимой любовью, а она его бросила. Его душу словно лишили еды и питья. Она услала его за море, в восточные области империи. Там он трудился со всем усердием, питая надежду, что когда-нибудь она вернет его назад, на застланное шелками ложе. Но этого не случилось.

Унваллис вообразил себе, как Вечная, лежа в лунном свете, болтает и смеется с Декадо. Он находчив в разговоре, когда здоров, — кроме того, он красив и молод. У Вечной все любовники молоды и красивы. Ее смех всегда поражал Унваллиса. Звонкий и мелодичный, он веселил душу всех, кто его слышал. Как совместить женщину, которая так смеется, с безжалостной королевой, походя обрекающей на смерть тысячи людей? Унваллис вынужден был признать, что совсем не знает Вечную. Она может быть суровой без всякой причины и жестокой сверх всякой меры — и в то же время способна на величайшую нежность и преданность.

Погруженный

в глубокую меланхолию, он даже обрадовался, когда на пороге появился Декадо. Тот забрал в хвост свои длинные темные волосы, и все на нем было черное, даже высокие сапоги. Единственным украшением служил широкий, с серебряными накладками пояс.

— Давай поскорее покончим с этим, — сказал Декадо.

— Как твоя голова?

— Сносно.

Унваллис посмотрел ему в глаза. Зрачки расширены — значит, Декадо принял еще дозу болеутоляющего средства, которое дал ему Мемнон. Советник накинул светлый шерстяной плащ с серебряной каймой, и они вышли.

Служанка, ожидавшая в дальнем конце коридора, провела их наверх, в длинную, ярко освещенную залу. У огромного окна с видом на горы был накрыт стол. Ландис, стоя рядом, беседовал с высоким молодым человеком. Они обернулись к вошедшим, и Ландис сказал:

— Позвольте еще раз приветствовать вас у себя, дорогой Унваллис, и ты, Декадо. Гости из Зарубежья всегда желанны.

Мы здесь отрезаны от мира, и я жажду услышать столичные новости. — Унваллис перевел взгляд с Ландиса на молодого человека с поразительно голубыми глазами. — Мой племянник Каллан из Юсы.

— Неспокойные места, — сказал Унваллис, пожимая Каллану руку. — Вы солдат?

— Нет, помещик, — быстро ввернул Ландис.

— На солдата он больше похож.

— Внешность обманчива, — проронил Декадо. — По мне, он самый настоящий помещик.

Каллан, к облегчению Унваллиса, ответил на это добродушным смехом, но Декадо отчего-то озлился еще больше.

— Что тут смешного? — спросил он.

— Небольшое противоречие. Если внешность обманчива, а я похож на помещика, не значит ли это, что я не помещик? — Не успел Декадо найтись с ответом, Каллан спросил, показывая на ножны у него за плечами: — Здесь такой обычай — приходить вооруженным к обеду?

— Я никогда с ними не расстаюсь, — тяжело глядя на него, ответил Декадо.

— Вы можете оставить свой страх. Здесь врагов нет.

— Страх? Я не знаю, что это такое.

— Могу я взглянуть на один из ваших мечей? — Унваллис видел, что Декадо колеблется. На лице у него проступила испарина, и советник догадывался, что этот обмен репликами усилил его головную боль. Унваллис думал, что он откажет, но Декадо, нажав на камень, вставленный в рукоять, достал меч и подал его Каллану. Тот взвесил клинок на руке, отступил назад и ловко проделал несколько пробных взмахов, а затем вдруг подкинул меч в воздух. Унваллис затрепетал, следя за кружением бритвенно-острого клинка, но Каллан выбросил левую руку и перехватил рукоять. Унваллис с трудом верил своим глазам. Малейшая оплошность — и меч рассек бы Каллану пальцы, поранил запястье или, пролетев через комнату, вонзился в кого-то из зрителей.

— Превосходный баланс, — сказал Каллан, возвращая клинок Декадо.

— Где вы этому научились? — воскликнул Унваллис. — Невероятно!

— Мы, помещики, много чего умеем, — ответил Каллан и сказал, обращаясь к Декадо: — Что-то ты бледноват, мальчик.

— Назовешь меня мальчиком еще раз, — рявкнул Декадо, — и я покажу тебе, как надо пользоваться этим мечом, сукин ты сын!

— Дело зашло слишком далеко, — как можно суровее произнес Унваллис. — Помни, Декадо, что мы здесь в гостях. А вам, сударь, негоже задирать солдата Вечной.