Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
Отойдя чуть подальше, он поднялся на шестую стену. Внизу, у четвертой стены, мерцал костер. Видно, у Харада и там имелись дрова, но ему захотелось побыть одному. Скилганнон решил, что вернется к замку и ляжет спать, и тут налетевший внезапно ветер прошелестел:
Ты где, паренек?
Скилганнон замер — и обернулся. Рядом не было никого.
— Друсс, это ты? — с бешено забившимся сердцем спросил он. Спустись к моему костру, — прошептал тот же голос у него в голове.
Скилганнон узнал
Скилганнон стоял не шевелясь. Топор сверкал при луне, и ему вспоминалось взятие цитадели, спасение маленькой Эланин и прощание с Друссом на крепостной стене.
Человек у костра всадил Снагу в землю и повернулся к Скил-ганнону.
— Рад видеть тебя, паренек, — сказал Друсс-Легенда. Скилганнон испустил глубокий прерывистый вздох.
— Боги мои. А уж я-то как рад, Друсс. Тот шагнул к нему и потрепал его по плечу.
— Не стоит ко мне привыкать. Долго я здесь не пробуду. — Он окинул взглядом старые стены. — Ее называли «причудой Эгеля», но она доказала, что его замысел был хорош. — Друсс сел у костра.
Скилганнон опустился рядом.
— Отчего ты не хочешь остаться?
— Сам знаешь. Это не моя жизнь, мальчуган. Это жизнь Харада. А славно опять дохнуть горным воздухом, славно поглядеть на звезды. Однако поговорим о тебе. Как ты поживаешь?
Скилганнон ответил не сразу. Потрясение, испытанное им при виде Друсса, сменилось громадным облегчением — ведь он больше не был один в этом чуждом мире. Теперь облегчение тоже прошло, и одиночество вновь выглянуло из мрака.
— Мне не следует быть здесь, Друсс. Все просто. Моя жизнь прожита.
— Это верно, парень. Не следует. Что ты собираешься делать?
— Вернусь в Наашан. Кроме него, у меня ничего нет.
— Может, это и правильно, — помолчав, сказал Друсс, — но навряд ли. Раз ты вернулся, должна быть какая-то причина, какая-то цель. Я это точно знаю.
— Я вернулся оттого, что один самонадеянный человек уверовал в древнее пророчество. Он думал, что я скакал на коне с огненными крыльями. Думал, что я положу конец ужасам этого нового мира.
— Может, оно и так.
— Я один, войска у меня нет, — со смехом сказал Скилганнон.
— Э, паренек! Если тебе понадобится войско, ты его наберешь. — Друсс снова оглядел крепость. — Я когда-то, давным-давно, родился как раз для этого. Для того, чтоб прийти сюда и не дать погибнуть своей стране. Один-единственный старикан с топором. Такая была у меня судьба. А у тебя она своя. Здесь и сейчас.
— Скорее уж кара, чем судьба, — уныло произнес Скилганнон. — Сперва
— Ничего ты не знал. — Друсс перевел взгляд на горы. — В эти горы вошло зло. Я чувствую. Кровь невинных прольется.
— Что за зло?
— Твои мечи при тебе?
— Я не хочу ими пользоваться, Друсс. Не могу.
— Поверь мне: ты сильней их злого начала. Без них тебе не обойтись, парень, а Хараду не обойтись без тебя. — Друсс вздохнул. — Мне пора.
— Нет! Побудь хоть немного еще. — Скилганнон услышал отчаяние в собственном голосе и попытался себя побороть.
— Я догадываюсь, паренек, как тебе одиноко, но остаться никак не могу. Надо кое-кому помочь. В Пустоте никто долго один не продержится.
— Не понимаю. Так ты тоже заключен в Пустоте? Что за вздор.
— Я не заключен там и прихожу туда по своей воле. Когда захочу, то уйду. Ты плохо помнишь то, что там с тобой было, верно?
— Верно.
— Может, оно и к лучшему. — Друсс вздохнул. — Смотри, береги себя.
Скилганнон, борясь с отчаянием, приказал себе улыбнуться.
— Ты тоже, Друсс. Я мало что помню, но в Пустоте есть такие твари, что даже тебя способны прикончить.
Друсс ответил на это раскатистым, полным жизни смехом.
— Не дождешься, паренек!
Он улегся на расстеленное у костра одеяло и затих. Потом по его мощному телу прошла судорога, и Харад с безумными глазами, сжав кулаки, вскочил на ноги. При виде Скилганнона его охватило смущение.
— Сон страшный привиделся. — Тяжело дыша, он поднял топор, и его дыхание выровнялось. — Я вообще-то редко сны вижу. Только здесь.
— Что же тебе приснилось? — с тяжелым сердцем спросил Скилганнон.
— Забыл уже. Серое небо, демоны. — Харад передернулся. — Но в этот раз со мной был топор. Это все, что я помню. А вы что здесь делаете?
— Спустился, чтобы взять у тебя дров. Мои все вышли. Они помолчали, и Харад сказал:
— Вы много всякого знаете про Друсса. Не скажете ли, какую он одежду носил?
— Черный колет с серебряными наплечниками. И шлем.
— Шлем с черепами? Серебряными?
— Да, а между ними топор. Харад потер глаза.
— Ох и дурак же я! Кто-то, наверно, рассказывал мне про это. Может, мать. Точно она.
— Тебе снился Друсс!
— Не помню уже. — Харад взглянул на небо. — Рассветет скоро. Пора отправляться.
Ландис Кан простился со своими гостями. Они садились на коней. Ландиса поразил взгляд, который на него бросил Декадо. В этих глазах, помимо ненависти, читалось какое-то зловещее предвкушение. С тяжелым сердцем Ландис вернулся в свой кабинет. «Как мог ты быть таким самонадеянным? — спрашивал он себя. — Как мог поверить, что сможешь обмануть Вечную и повторить величайшее достижение своей жизни?» Он сел в большое кожаное кресло у окна и опустил голову на руки.