Мечник из Дайо
Шрифт:
Гюнтер приблизился, спросил:
– Ты убил его?
– Не я.
– А чего он коней двинул?
– Поглядим. Ты стой тут. – Возница повиновался.
Эртур медленно шагнул в сени, потянулся к двери, но его остановило потрескавшееся зеркальце в углу, что-то он в нём углядел.
– Проказа. – Он потрогал седой локон, ниспадающий со лба. – Старею что ли?
Он огляделся по сторонам, святый угол пылился, молитвенник был залит вином, стоял крепкий запах, затхлый и сырой, дерево всюду потрескалось. Шаг – половица скрипнула, дом ходил ходуном. Однако ничто не намекало на смерть конюха,
Он двинулся к выходу. Сквозь дверной приём виднелись несколько лиц, все окружили почившего конюха, Гюнтер увлечённо махал руками, препираясь с хозяйкой харчевни. Вольга стоял на коленях и выл, закрывая лицо руками.
– …вчера тот угрюмый тип зарубил молодца, и они с девицей не заплатили, сегодня неожиданно помер друг алкаша моего, а вы охламоны оба рядом, а он… – Хозяйка обернулась на Эртура. – Чего ты там в избе искал, болдырь в капюшоне, тебя спрашиваю?!
– Конюх ваш помер внезапно, как снег летом, а следов в избе нет, я бы сжёг. – Он двинул к телеге.
Гюнтер догнал Эртура, поправляя шапку.
– Последние гроши из сапога ей отдал за милу душу, брат, как к князю прикатим, я тебе вдвое больше заплачу, будь уверен.
– Коня твоего хочу.
– Что? – Голос Гюнтера сорвался на фальцет от удивления.
– Белого. – Он собирал поклажу, не глядя на возницу, тот почесал затылок.
– Рассвета, стало быть?
– Точно.
– Тогда плачу вполовину.
– Идёт. – Эртур запрыгнул на телегу.
Они двигались на запад в приличном темпе, не останавливаясь, следов рыжей не было. Солнце мутным диском виднелось сквозь серую пелену, студёный ветер заставлял потирать руки. Гюнтер привычно не выпускал трубки изо рта, как-то даже драматично держась за вожжи.
– Эртур?
– М?
– Ты как-то посмурнел, чего стряслось?
– Гляди. – Он указал на седую прядку. – Гадина та с тракта никак из головы не выходит, снится ещё всякое. – Он жестом попросил трубку Гюнтера, пустил дым через ноздри.
– Да лихо то было. – Возница покачал головой, чуть стеганул коней. Ускорились
– Не знаю… – Эртур посмотрел себе под ноги. – Походит на ребёнка, да только…
– В Бездну этого ребёнка. – Он похлопал собеседника по плечу. – Вот доставим письмо, я тебе монет отсыплю столько, что сможешь закрыться в каком-нибудь трактире и не просыхать там целую луну.
– Письмо, Гюнтер! – У Эртура округлились глаза. Возница чуть не упал с козел опомнившись. Порылся в кармане, вытащил свёрток.
– Вроде целёхонько. – Выпустил дым из уголков рта. – Печать на месте, всё в порядке.
Они ехали дальше. Леса сменяли луга. Порою на горизонте вздымался дым из деревенских печей. Иной раз лес оживал и ветер доносил до уха бурную песню природы. Единожды им на встречу проехал гонец, галантно снявший шляпу на ходу. Мелькали покосившиеся часовни с ворованными подаяниями, ямы на тропе, которые приходилось объезжать окольными путями. Спустя несколько часов, когда небольшой замок с примыкающим к нему селом стал обретать свои черты, им пришлось сойти с пути, чтобы пропустить длинную вереницу беженцев.
Они стояли, оперевшись на повозку в небольшом перелеске.
Когда Эртур загляделся на серое небо, по которому вихрями кружились пернатые, его отвлёк подошедший старец:
– То вороны летят под Алый Остов, чуют беду, – сказал он.
Эртур глянул на незваного гостя – выцветшая тёмная мантия с громоздким капюшоном, из-под которого можно было видеть лишь серый острый подбородок и губы. Полы мантии лежали на земле, рукава были столь длинными, что руки старика оказались сокрыты.
– Это тот замок? – Эртур продрог, сам не понимая, отчего. Рассвет зафыркал и стал бить копытом. Старик приблизился шаркающей походкой, остановившись в двух шагах.
– Да, благородный сир.
– Не сир.
– Как же? – Старец приподнял капюшон, показав свой лик. Белёсое круглое лицо, покрытое фиолетовыми пятнами то тут, то там, кривой нос, отсутствие бровей и глаза, белые, как молоко. Седые волосы грязными локонами спускались с макушки. Морщины огромными буграми покрывали лоб.
«Слепой?» – подумал Эртур, но в тот момент глаза собеседника словно вонзились в его собственные. Он почувствовал, как холодеют руки и лишь спустя мгновение заметил, что холод исходит от старика, который схватился за него, не отрывая пронзительного взгляда.
Эртур не выдержал, посмотрел, как старик словно гладит его ладони своими сморщенными пальцами с пожелтевшими длинными ногтями, и резко отстранился, чуть не завалившись на землю – это привлекло Гюнтера.
– Эй! – крикнул возница. – Что проис… – он смолк на полуслове, увидев юродивого, впивающегося взглядом в Эртура, пока наёмник хватался за повозку, чтобы не упасть.
– Только рыцари и короли, проливая столько крови, продолжают думать о морали и считают себя благодетелями. – Старик с улыбкой глянул на Гюнтера, провёл рукой слева направо, соединив три перста. – Ко вторым ты точно не относишься, Эртур, – сказал он, указывая длинным сухим пальцем на свою щёку – на ней можно было видеть родимое пятно в форме месяца. – А первым… разве ты не мечтал об этом всё детство?
Старец развернулся и медленно двинулся в редеющую колонну, опуская капюшон. Эртур продолжал пялиться ему вслед, широко открыв глаза, даже когда незнакомец скрылся в толпе. Гюнтер недоумённо хмыкнул и пошёл заниматься своими делами.
Ещё с минуту он не мог понять, что его так напугало. Его не отпускало ощущение, что старик был мёртв. «Бродячий мертвец? – Он усмехнулся сам себе. – Кажется, после лиха на тракте я стал слишком впечатлительным, – успокоил он себя и отправился помогать Гюнтеру».
Колёса телеги натужно поскрипывали, крепость приближалась.
– Бурдюки пустеют, ох, дай нам счастье встретить не высохший колодец, – недовольно бубнил извозчик.
– Замок уж близко, – ответил Эртур, глядя на растущие пред ними крепостные стены. – Тут ведь поодаль Радога протекает, воды на всю жизнь хватит.