Мечта цвета фламинго
Шрифт:
– На Оксане? – зачем-то спросила Галина Андреевна, хотя точно знала, что не на ней.
Давидик сморщился и зло ответил:
– Нет!
– Ну почему не на ней? Она такая замечательная девушка и так нравится нам с папой!
– Ну и удочерите ее! – рассвирепел Давид и развалился на диване будто бы в непринужденной позе, которая на самом деле была выражением самого сильнейшего напряжения. – Вы с ней два сапога пара!
– Что ты имеешь в виду? – пролепетала Галина.
– Эта Оксана такая же, как ты! Вы обе привыкли все решать за других и считать свое мнение истиной в первой инстанции! Как же я устал от вас обеих!
Давид вскочил с дивана и подошел к окну, повернувшись к матери спиной, всем своим видом демонстрируя, что больше ни о чем разговаривать не намерен. Галина заставила себя проглотить оскорбление и тихим голосом спросила:
– Кто она?
– Девушка.
– Утешил, – усмехнулась Галина Андреевна. – Хоть как ее зовут?
– Лариса…
Давидик произнес
– И больше тебе, конечно, добавить по этому вопросу нечего, – Галина проговорила это таким полузадушенным голосом, что сын даже соблаговолил повернуть к ней от окна лицо, которое казалось виноватым.
– А что бы ты еще хотела узнать? – спросил он.
– Странный ты задал вопрос. Мы же не чужие! Мне бы хотелось знать все: кто она, что она, кто ее родители и вообще что от нее можно ожидать.
– Ну вот! Как всегда! Я так и думал! – Лицо Давида из виноватого опять преобразовалось в злое и жесткое. – Тебе от нее ничего ожидать не надо, потому что она собирается жить не с тобой, а со мной!
– То есть… ты хочешь сказать…
– Да! Я именно это и хочу сказать! Мы с Ларисой будем жить в моей квартире на Караванной! Если хочешь знать, я оттуда уже вытурил жильцов!
– Но как же… Ничего не понимаю… Они же заплатили за год вперед…
– Я перед ними извинился, объяснил, что обстоятельства изменились, вернул деньги и даже заплатил им что-то вроде неустойки.
Лицо Галины Андреевны сделалось багровым, как всегда в пиковые моменты. Она поняла, что ситуация практически полностью вышла из-под контроля. Но вдруг еще не все потеряно и что-то можно предотвратить? Придав голосу спокойную интонацию неимоверным усилием воли, она спросила:
– И когда же свадьба, коли не шутишь?
– Какие уж тут шутки! Свадьба через месяц.
– То есть… вы уже…
– Да! Мы уже подали заявление и даже заплатили за венчание.
– За венчание? – Галина почувствовала подступающую к горлу дурноту от стремительно ползущего вверх давления. Она, конечно, ни в какого бога не верила, но все-таки венчание – это вам не шутки! У нее на все про все остался какой-то жалкий месяц. Свадьба должна быть расстроена во что бы то ни стало, потому что в невесте, скорее всего, ничего хорошего нет, раз сын ее с семьей не знакомит. Может, она уже и беременна? Галине стало совсем плохо. Она взяла с дивана маленькую подушечку и прямо ее плюшевым бочком вытерла проступившую на лбу испарину. – Зачем же сразу и венчаться? – спросила она почти шепотом, борясь с залившей всю голову болью. – Поживите, узнайте друг друга получше… Вдруг вы не подойдете друг другу? Бог, он ведь разводы не одобряет…
– Типун тебе на язык! – опять зло бросил ей Давид. – Мы любим друг друга и никогда не разведемся!
– И давно вы уже?..
– Что – давно?
– Ну… любите друг друга?
– Примерно… год. Так что чувства наши вполне проверены, венчание для нас принципиально важно и обязательно состоится!
– А мы с папой сможем познакомиться с невестой до свадьбы? – с большой надеждой спросила Галина Андреевна.
– Н-не знаю… – покачал головой Давид. – Я подумаю.
– Это, в конце концов, оскорбительно! – все-таки не удержалась она от вскрика, превозмогая головную боль, которая страшно ломила затылок. – Все сыновья всегда знакомят своих родителей с невестами! Чем мы хуже других?
Давид внимательно посмотрел на мать. Он уже понял, что у нее подскочило давление, и поэтому сказал:
– Давай поговорим об этом после. У нас еще куча времени, а тебе сейчас, по-моему, стоит прилечь и принять свои лекарства.
Галина поняла, что сын прав. Ничего хорошего в продолжении разговора не предвидится, а с разыгравшимся давлением шутки плохи. Она тяжело поднялась с дивана, прошла в спальню и, как была, в шелковом кремовом костюме, повалилась на широкую супружескую постель. Она приняла таблетки и хотела заснуть, но сон не шел. Галина перебирала в уме последние события и чувствовала, что в ее, казалось бы, так хорошо срежиссированной жизни все вдруг начало разлаживаться. Конечно, с Ниной Муромцевой она справится. Похоже, что Мальцев здорово перепугался. Наверняка подумал, что она там, у проходной, озвучивала мнение Льва Егорыча. Ну и пусть так думает. Ей это только на руку. Без Нины она опять станет самым незаменимым сотрудником лаборатории. А поскольку свою работу она любит, то на производственном фронте у нее будет идеальный порядок, и еще останется в полное владение собственная зарплата в придачу к немаленькому Левиному окладу руководителя. А вот Давидик… Галина поморщилась, потому что воспоминание о намеченном венчании сына с какой-то приблудной девкой нейтрализовало действие лекарственных препаратов, и голова заболела с удесятеренной силой. Ничего… Она все-таки заснет, а потом… потом с такой же удесятеренной силой займется и этой проблемой. Если уж свадьбу отменить не удастся, то венчание она обязательно предотвратит. В конце концов, можно сходить и в церковь. Она посмотрела на золотое с чернью кольцо с вытисненной на нем надписью «Господи спаси и сохрани
– Ну что, Нина? Ты узнала, не продадут ли тебе твои Тарасовы продукты со скидкой на наш банкет? – спросила Валентина, окончательно подсчитав предстоящие расходы.
– Валь! Ну зачем нам скидка? – опять возмутилась Фаина. – Не на свадьбу же закупаем и в складчину. Чего Нине позориться?
– Не понимаю, что тут позорного? – пожала плечами Валентина. – Думаю, Тарасов потому и предприниматель, а не инженер, поскольку понимает, какая у инженеров зарплата…
– Нет, Валька, ты все-таки ничего не соображаешь! – продолжала Фаина. – Тарасов такой шикарный мужчина, а Нинка должна ему протягивать ручонку и канючить: «Подайте на пропитание…» Некрасиво и унизительно.
– Подумаешь, унизительно, – не сдавалась Валентина. – Вся наша жизнь – сплошное унижение. А при чем тут его шикарность, я вообще не понимаю. Нина с женой дружит, а не с самим Тарасовым, вот пусть у нее и попросит.
– Фаина права. – Нине наконец удалось ввернуть свое слово в диалог сотрудниц. – Мне действительно не хочется у них ничего просить. Подумают еще невесть что.
Нина виновато заглянула Валентине в глаза, потому что не могла сказать честно, какие отношения на самом деле связывают ее с четой Тарасовых. Михаил, конечно, предоставил бы им все продукты вообще даром, но Нина не была уверена, что Светка это одобрила бы. Действовать через ее голову не хотелось. А если просить у нее, то положение стало бы совсем непристойным: дали попользоваться мужем, а ей этого мало, ей еще и продукты к столу со скидкой подавай. Когда Нина подумала об этом, то ужаснулась собственным мыслям. Она уже не слышала, о чем лениво перебраниваются Фаина с Валентиной, потому что зациклилась на слове «попользоваться». В самом деле, что у нее с Тарасовым? Любовь? Страсть? Он ей нравится. Она ему тоже. Он за эти дни завалил ее подарками и сводил уже в два обалденных ресторана, если не считать «Медвежьей берлоги». Для походов по ресторанам ей больше не приходится клянчить у соседки Татьяны платье. В квартире Михаила в шкафу поселился элегантный черный костюм-тройка, предназначенный исключительно для этих целей: с удлиненной до щиколоток юбкой, декольтированной маленькой блузочкой и коротким пиджачком с блестками. Нина не понимала, как Тарасов умудрился так точно угадать ее размер и любимый стиль. Костюм будто специально шился для Нины Николаевны Муромцевой. Он облегал ее, как перчатка, выгодно подчеркивая достоинства фигуры и скрывая недостатки. К костюму прилагалось жемчужное колье, почти точь-в-точь такое, какое виделось Нине, когда она уютно дремала под пледом у тарасовского камина в первый день их знакомства. И застегивал Тарасов его у нее на шее точно так, как тогда ей представлялось. Она стояла к нему спиной в невесомом полупрозрачном белье, когда он вдруг неожиданно обернул ее шею холодноватыми жемчужными нитками. Потом он долго целовал ее плечи и спину, и они чуть не забыли, что собирались в ресторан.
Нина зябко повела плечами. Что с ней происходит? Она зачем-то ведет двойную жизнь. Здесь, днем, перед сотрудниками, она по-прежнему обыкновенная Нина в растянутых Лялькиных джемперах и старых джинсиках, а вечером – элегантная светская дама, которая ест в ресторане рыбу специальной рыбной вилкой. Она оглядела свои руки, которые по-прежнему нуждались в уходе и маникюре. Из какого-то мистического ужаса она так и не занималась ими. Ей казалось, что как только она сделает маникюр, то с прежней жизнью будет покончено навсегда, а она не была уверена, что этого хотела. Как оказалось, в обыденной ее жизни, в серых беспросветных буднях есть много хорошего: и микроскоп, который она любит почти так же, как Ляльку, и удивительная наука под названием «металловедение», и сотрудники, и даже язва Лактионов. Нина бросила на него быстрый взгляд. Виктор, скрестив руки на груди, казалось, обдумывал очередное исследование. Во всяком случае, перед ним лежал какой-то график и распечатанные компьютерные фотографии неметаллических включений.