Мечта каждой женщины

Айронс Моника

Но Антонио, казалось, не услышал последних ее слов.

– Невесте? Но женщина, которую я люблю, никогда не выйдет за меня замуж. Так она мне сказала, и со временем я понял, что, возможно, для нее это к лучшему. – Он вздохнул.

Она не верил а своим ушам, К лучшему для нее?! Меж тем Антонио, задумчиво глядя на нее, продолжил:

– Знаешь, я все время думаю, а если бы обстоятельства сложились иначе или если бы я вел себя умнее, может, у нас что-то и получилось?

Палома молчала. Она не знала, что и думать, чувствовала только, что ей так хорошо и спокойно

рядом с этим мужчиной, что все остальное вряд ли может иметь какое-то значение.

– После твоего отъезда я много чего передумал, – снова начал Антонио. – И понял, что на свете есть вещи, которыми нельзя шутить.

– Конечно, есть. Например, твоя работа. – Палома чуть улыбнулась. Исабель сказала, что он почти забросил дела. Полно, может ли это быть?

Его ответ потряс ее.

– Нет, Палома, не работа. Любовь. – Он глубоко вздохнул. – Я люблю тебя, и, если ты ничего не чувствуешь ко мне, я сейчас же уйду и больше никогда не попытаюсь увидеть тебя.

– Я люблю тебя, Антонио, – тихо сказала Палома и дотронулась до его щеки.

Он обнял ее так стремительно и крепко, что у нее перехватило дыхание.

– Повтори! – потребовал он.

– Хоть тысячу раз подряд! Я люблю тебя, Антонио. Люблю всем сердцем. И всегда буду любить.

Тогда он поцеловал ее, нежно и осторожно. И Палома почувствовала, что все плывет у нее перед глазами.

– Я решил, что потерял тебя навсегда, – хрипло произнес Антонио. – Я все время чувствовал, что теряю тебя, и ничего не мог с этим поделать. Я любил тебя, но не мог об этом сказать. Не хватало смелости. Да, Палома, я оказался трусом, и ты поняла это раньше меня.

– Антонио, милый, не надо!

– Нет, не останавливай меня. Я хочу, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок. Однажды я уже любил…

– Я знаю. – Палома нежно дотронулась губами до его щеки. – Исабель. Она приходила поговорить со мной.

– Исабель была здесь? В галерее? Когда? – Изумлению его не было предела.

– Вчера.

– Боже мой! И что же она тебе рассказала?

– Все, – просто ответила Палома.

Антонио покачал головой.

– Что ж, я рад этому. – Он помолчал. – После того, что сделала Исабель, я не собирался позволять кому бы то ни было приближаться ко мне. Я говорил себе, что это признак силы, не желая замечать, что на самом деле веду себя так из слабости и страха. Но когда я встретил тебя, все изменилось. Каждый миг, что мы провели вместе, делал меня по-настоящему счастливым. Но я не верил себе и не верил тебе. Я пытался прогнать прочь волшебное чувство. Иногда я был до омерзения самодовольным… Прости меня, теперь я понимаю, как это глупо.

Палома чуть заметно улыбнулась.

– Когда ты сказала мне, что все кончено, я еще ничего не понял. Я считал, что всегда смогу заставить тебя выйти за меня замуж, а там все образуется. Но когда ты уехала, у меня опустились руки. Я не знал, как вернуть тебя. И подумал… может, эта картина… Впрочем, какая разница!

Палома молча взяла его руку в свои, как в тот далекий день в саду.

– Я боялся, что моя любовь не нужна тебе.

–

Она всегда будет нужна мне, Антонио. Никогда не оставляй меня, любимый!

– А ты хорошо подумала? Знаешь ли, я жуткий собственник и ничего не делаю наполовину, – улыбнулся он. – Ты нужна мне вся, целиком.

– Целиком! – в восторге повторила Палома.

Антонио вновь стал серьезным.

– Знаешь, ты вернула меня к жизни, Палома. Я снова живу, дышу и люблю. И я хочу, чтобы так было всегда. Я хочу жить в твоем сердце.

В глазах Паломы стояли слезы.

– В моем сердце, – прошептала она. – Навсегда, любовь моя.

Эпилог

Присев на краешек кровати, Антонио наблюдал за тем, как его жена и девятимесячная дочь сосредоточенно смотрятся в зеркало.

– Ну, – обернулась к мужу Палома, – разве она не прелесть?

Антонио кивнул, глядя на малышку, которая с серьезным видом засунула палец в рот.

– Думаешь, она поняла, что я сказала? – с сомнением осведомилась Палома.

– Держу пари, что да, – заверил жену Антонио, с трудом сдерживая смех. Что-что, а сообразительности их ненаглядной дочери было не занимать.

– Хотелось бы верить! – Палома, бережно прижимая дочь к себе, снова повернулась к зеркалу. – Ну а я как выгляжу?

– Как всегда, восхитительно! – воскликнул ее муж. Он поднялся с кровати и шагнул к ней. – Знаешь, что? – шепнул он, намереваясь поцеловать Палому в обнаженное плечо. – Может, наплюем на свадьбу и останемся дома? Ну а после извинимся перед молодыми…

Рассмеявшись, Палома ловко увернулась от губ мужа.

– Вот что я тебе скажу, мой дорогой. Если нынче ты будешь вести себя хорошо, я попрошу донью Долорес посидеть с Рамоной… – она подарила мужу такой многообещающий взгляд, что у того дух захватило, – и ты свозишь меня в наш ночной клуб. А потом мы…

– Договорились, дорогая! – Антонио радостно улыбнулся и тут же вновь посерьезнел. – Ох, Па-лома, – тихо признался он, – такого везучего Торрес-Кеведо, как я, на свет еще не рождалось!

– А уж мне-то как повезло, – подхватила Палома. – Ты не мужчина, а мечта каждой женщины!

– Это ты сделала меня таким. – Антонио на мгновение прижался щекой к волосам жены. – Если Алехандро и Ингрид любят друг друга хотя бы вполовину так же сильно, как мы, то за их безоблачное будущее я спокоен.

– И жили они счастливо, и умерли в… – мечтательно начала Палома и вдруг всплеснула руками. – О, дорогая…

– Что случилось? – встревожился Антонио.

Полуобернувшись к мужу, Палома продемонстрировала ему дочь. Воспользовавшись ситуацией, маленькая Рамона взяла с туалетного столика помаду и, видимо, подражая матери, разрисовывала свою рощицу жирными розовыми полосами.

Родители поглядели на дочь, потом друг на друга – и весело рассмеялись.

– Ты затмишь собой невесту, – пообещал Антонио дочери, беря ее на руки. Затем посмотрел на жену и в который уже раз подумал, что же такого замечательного он совершил, чтобы заслужить этакое счастье!