Мечта о смерти
Шрифт:
Я резко выдернул руку из захвата Лорен и встал.
– Вы были не единственным, с кем это случилось, – спокойно сказал я.
Он, казалось, меня не слышал.
– В тот вечер, – продолжал он напряженным голосом, – Ирен заставила Еву выпить. Я не мог упрекать Ирен за ненависть к сестре. Ева просто украла меня у нее. И тогда…
– Она знала про садистские наклонности Харлингфорда, особенно с женщинами, – прервал его я, – и сказала ему, что у Евы такая же натура. Она возбудила в нем его неудержимый садизм до такой степени, что он не мог более сдерживаться.
– На какое-то
– Роджер, – пробормотала Лорен горловым голосом, – мой дорогой бедняжка! Не нужно больше говорить об этом, это так тебя расстраивает!
– Нет! – возразил он, энергично покачав головой. – Я держал это в себе так долго… Может быть, настал момент сказать правду?
На его лице отражалась целая гамма чувств.
– Я знаю, что труп, зарытый в Ойстер-Бей, не мог быть трупом Евы, – заявил он, – потому что перед тем, как получить в лицо кислоту, я ясно видел человека, который это сделал.
– Ева? – спросил я очень тихо.
– Да, Ева! – яростно воскликнул он. – Но даже страдая от ожогов, я мог понять, почему она сделала это, и жалел ее. О, это было не благородство сердца или христианское милосердие, понимаете, Бойд? Я испытывал отвращение к самому себе. Я ненавидел себя так, как могла ненавидеть меня она, и понял справедливость ее мщения.
– Похоже, нам всем нужно выпить, – сказала Лорен слегка взволнованным голосом.
Она встала и направилась к бару, но на этот раз не произвела на меня ни малейшего впечатления.
– А вы не могли ошибиться? – спросил я у Лоувела. – Было темно, она вышла из тени, и вы могли видеть ее не более секунды.
– Нет, – твердо возразил он.
– Что на ней было надето?
– Не помню. Плащ, кажется…
– Но ведь именно благодаря одежде вы узнали ее?
– Ее черные волосы… «Темный ангел» – так я называл ее шутя. Родинки на обеих щеках – они были такими же заметными, как фабричная марка.
Лорен сунула стакан ему в руку, потом протянула стакан мне.
– Спасибо, сейчас выпивка – в самый раз, – поблагодарил я ее.
– Мы все нуждаемся в этом, – повторила она и вернулась к бару.
Ее лицо совершенно потеряло выражение сексуальности и желания. Я даже подумал, не показалось ли мне все это.
Лоувел пил молча. Выражение облегчения неожиданно появилось на его лице, как будто он совершенно перестал интересоваться разговором. Я не мог оставить его в таком состоянии.
– Хорошо, перейдем к Ирен, – поспешно сказал я. – По словам Вильямса, последний раз он видел ее в воскресенье днем.
– И с тех пор я больше не видел Ирен, – безразличным голосом ответил Лоувел. – Она исчезла, и через некоторое время можно было подумать, что она никогда и не существовала. Это странно, не правда ли? Но я теперь даже и вспомнить не могу, какой была
– У меня есть теория относительно Ирен Манделл, – заметил я, – и я ее вам изложу. – Я скорее продолжил, чтобы не дать ему возможности перебить меня: – Утром в то воскресенье Вильямс, кроме всего прочего, слышал, как Кестлер советовал Харлингфорду рассказать другим, что Ева рано утром уехала в Нью-Йорк. Харлингфорд протестовал, говоря, что Лоувел никогда не поверит этому, и уж, конечно, не он сможет убедить его в этом. Кестлер тогда предложил сказать Ирен, что она тоже виновна в смерти своей сестры и теперь должна убедить Лоувела, что Ева действительно уехала в Нью-Йорк. «Если она начнет протестовать, скажи ей, что Манни и я готовы присягнуть, что она это все организовала», – говорил Кестлер.
– Боже мой! – воскликнула Лорен. – Неужели вам не надоело мусолить все это столько раз?
– Замолчи! – зарычал Лоувел с неожиданной злостью.
В первый раз мне удалось пробудить его любопытство.
– Моя теория состоит в том, что, вернувшись в Нью-Йорк, Ирен была охвачена паникой. Если Кестлер и Карч исполнят свою угрозу, она будет обвинена в смерти сестры вместе с Харлингфордом, и он может попытаться заставить ее замолчать навсегда. Кроме того, ей следовало опасаться Лу Кестлера, который уже дал понять Харлингфорду, что тот должен платить за молчание. Он мог заставить платить и Ирен, и тогда она до конца дней своих окажется в кабале.
– Почему вы не пишете книги? – дрожащим голосом спросила Лорен. – Мы могли бы их читать сами, вместо того чтобы сидеть и слушать вас.
Лоувел нагнулся вперед в своем кресле, внимательный и напряженный.
– Я слушаю, Бойд, – нетерпеливо произнес он.
– Я предполагаю, что она в самом деле сбежала, чтобы где-нибудь спрятаться в деревне на первые недели, – сказал я, – и увезла с собой Женни Шау. Но она вернулась после того, как в вас плеснули кислотой. Она вернулась к вам и сказала, что по-прежнему любит вас и хочет выйти за вас замуж.
– Вы просто замечательно подобрали слова. Очень точно, – осторожно заметила Лорен. – И что же дальше?
– Но она боялась, что Ева может сделать с ней то же самое. Пока вы находились в Вермонте и подвергались хирургическим пластическим операциям, Ирен занялась изменением своего лица. Ничего страшного, я полагаю: слегка изменив форму носа, скулы, овал лица, она превратилась в другую женщину – Лорен Лоувел.
– Гениально, мистер Бойд! – Лорен стала аплодировать. – Вы правы, я была Ирен Манделл, а стала Лорен Лоувел. Разве это важно? Обе эти женщины любят своего мужа одинаково сильно.
– Это становится важно, если труп, зарытый в Ойстер-Бей, принадлежит Еве Манделл, – возразил я.
– Я вам сказал уже, что это невозможно! Ева плеснула мне в лицо кислотой! – заорал Лоувел.
– Очень сожалею, но вы ошибаетесь. Вы видели женщину, может быть, одетую в плащ….
– Я вам уже сказал, – кричал вне себя Лоувел. – Я видел черные волосы и две родинки! Это была Ева!
– Конечно, – грубо ответил я. – Вы и должны были их увидеть, неужели вы не понимаете? Что такое родинки? Две точки, сделанные карандашом! А черные волосы? Парик!