Мечтатели

Шелби Филип

Работа, необходимость вертеться и прогрессирующая болезнь делали свое дело. Сбитый режим лишил Франклина отдыха, в котором он так нуждался, и когда он ложился спать, во сне приходили кошмары. За ними следовали головные боли, начинаясь как монотонные удары у висков и кончаясь пронзительной болью, заставляющей его кричать. Однажды ночью, когда Франклин не мог не кричать, Мишель вызвала Денниса Притчарда. Врач взглянул на пациента и назначил морфий. После этого Мишель получила шприцы и запас наркотиков на случай возникновения болей.

Каждый приступ уносил частичку жизни Франклина, и для восстановления сил требовалось все больше и больше времени. К концу весны

Мишель взяла на себя ряд ролей. Она продолжала организовывать светскую и деловую жизнь. Она была нянечкой для Франклина, и в то же самое время брала на себя все больше ответственности за подготовку его повестки дня. К тому времени, когда зацвели знаменитые английские сады, Мишель почти так же разбиралась в лабиринтах британского банковского дела, как Франклин. Иногда к концу дня Мишель не знала, сколько еще она сможет продержаться. Она повторяла молитву за Эрни Стилвотера в Париже, но каждую неделю его ответ на ее звонок был одним и тем те: пока ничего. В конце концов Франклин затронул этот не обсуждаемый вопрос.

– Я не знаю, сколько еще я могу работать эффективно, – сказал он однажды. – Я знаю, ты не обрадуешься идее позвонить Розе. Но я не вижу выбора. Дело дошло до критической точки. Если я сорву презентацию дорожных чеков, все, над чем Роза работала многие месяцы, пойдет коту под хвост.

«Все, для чего ты работал», – мысленно исправила его Мишель.

Мишель разрывалась между желанием облегчить давление со стороны Розы, под которым работал Франклин, и желанием уберечь их новую жизнь от влияния Толбот-хауза. Сомнения и нерешительность были написаны на ее лице, потому что Франклин взял ее за руку.

– Почему не дать Притчарду еще немного времени? – мягко предложил он.

Мишель крепко обняла мужа.

– Да, – прошептала она.

Мишель прижалась к Франклину. Когда она слушала биение его сердца, ее страхи немедленно рассеивались. Она не знала, что чувство, которое она так стремилась удержать в себе, разделяла с ней Роза Джефферсон более чем за три тысячи миль.

Для Розы весна 1920 года была одним из самых волнующих и продуктивных периодов ее жизни.

Векселя захватили воображение американской публики, и на Розу посыпались звонки от банков всей страны, чтобы делать бизнес с ней.

Хотя бизнес процветал на домашнем фронте в Америке, Роза считала обязательным для себя достигнуть этого же и по другую сторону океана. По письмам Франклина она жадно следила за его продвижением. Хотя она понимала, что Франклину нужно время, чтобы узнать людей, через несколько месяцев Роза начала нервничать по тому поводу, что дела у него идут медленно. Она стала беспокоиться, что Франклин был слишком осторожен и мог потерять возможность заставить работать дорожные чеки.

Ее озабоченность усилилась, когда Вильям Харрис сообщил, что лондонский врач Франклина продолжает требовать армейскую медицинскую карту. Роза тщательно просмотрела все письма Франклина, но в их веселом позитивном тоне не нашла ничего, что показывало бы, что приступы возобновились.

«Может быть, он не говорит мне всего. Или даже кто-то другой убеждает его не говорить слишком много».

Последнее Розе показалось наиболее вероятным, и она не сомневалась, кто именно: Мишель.

Будь все проклято! – думала Роза, измученная дилеммой. Она сознавала, что должна ехать в Лондон немедленно и разобраться в том, что там происходит. С другой стороны, здесь так много дел, касающихся векселей. Нужно вести переговоры по контрактам. Уехать, даже на несколько недель, – значит потерять ценных заказчиков. Больше того, Роза осознавала, что головные банки,

будучи ее заказчиками, непрерывно следили за ее успехами. Единственное, что удерживало их от создания их собственной формы векселей, было то, что Роза ушла далеко вперед в игре. Но если ей не удастся добиться мирового признания, что было уже почти достигнуто, конкуренты вырастут за одну ночь.

Проблема продолжала мучить ее. Роза не могла послать ни Хью О'Нила, ни Эрика Голланта вместо себя: у них и без того было более чем достаточно работы. К тому же Роза совершенно не была уверена, не будет ли предрассудков у британских банкиров относительно ирландца и еврея. Зачем ей дополнительные трудности? И оставался только одни человек.

Но был ли Гарри готов к такому делу? И, что более важно, могла ли она доверять ему планы по дорожным чекам? А если нет – можно ли послать его, не рассказывая ему всего?

Низкие результаты в Лондоне занимали ум Розы. Когда Гарри вернулся из Сент-Луиса через 3 дня, она послала его в Саутгемптон. Роза думала рассказать Гарри о своей реальной цели – британских банках, но решила не делать этого.

«Я не могу, чтобы он подумал что-нибудь неправильно. То было бы слабостью. Кроме того, он не должен знать всего».

Роза начала составлять письмо Франклину, рассказывая ему о прибытии Гарри и давая подробные указания, как вести себя в этой ситуации. Ей было больно лгать брату, но выбора, считала Роза, не было.

28

К тому времени Гарри Тейлор приобрел привычку путешествовать первым классом. Когда его лимузин въехал на площадь в Мэйфере, он позволил швейцару помочь ему выйти из роллс-ройса и проследил, куда несут его чемоданы и сумки. Поскольку Роза заказывала номер сама, формальности с оформлением были минимальными. Менеджер сопроводил Гарри в номер, одарив его огромной корзиной фруктов и бутылкой холодного шампанского.

Когда Гарри позвонил на Беркли-сквер, дворецкий Джефферсонов сказал, что его ожидают к ужину в восемь вечера. Одеваясь, Гарри вернулся мыслями к последнему вечеру с Розой. За месяцы, проведенные в Нью-Йорке, он понял, что Роза из тех женщин, которые создают и культивируют собственную загадочность. Это делалось путем тщательной самоизоляции, противопоставления себя другим. Некоторые сотрудники были посвящены в ее дела, но только Эрик Голлант и Хью О'Нил знали все, включая «секретный проект» Розы, за которым должен был быть грандиозный финансовый успех. Куда ни повернись, Гарри Тейлор слышал об этом загадочном предприятии. Были слухи, что «Глобал» готовился приобрести главный банк, что он собирался заняться брокерским бизнесом или что компания должна была финансировать огромное зарубежное предприятие. Гарри слушал эти истории, не очень удивляясь, что ни одна из них не имела оснований. Хотя он был любопытен, он никогда ничего не спрашивал у Розы, даже после того как их отношения стали крайне близкими и соблазн был почти непреодолимым.

Гарри не собирался рисковать доверием Розы, пытаясь вытянуть из нее ответ. Он возлагал свои надежды на факт, что он быстро врастает в «Глобал». Чем выше он поднимался, тем с большей вероятностью он вовлекался в «проект». В тот вечер, когда Роза заявила, что он поедет в Лондон, Гарри был уверен, что момент наступил. Но, признавая это, он все же не был готов к тому, насколько смелым и далеко смотрящим был проект Розы.

– Вот основание и план для дорожных чеков, – сказала ему Роза. – Все упирается в готовность американских банков за рубежом столковаться с нами. Вот чем Франклину нужно заниматься сейчас. Я хочу, чтобы ты ему помог.