Мечты Энни

Ли Маурин

— Надеюсь, у Бруно нет насчет этого предрассудков. Иногда у него появляются странные идеи. Может, выпьем кофе?

— Мы и так ужасно задержались, у нас просто нет на это времени, — с сожалением сказала Энни. — Я должна приготовить ужин.

— Как бы я хотела тебе помочь! С тех пор как мы переехали в «Гранд», я научилась готовить. Теперь я умею чистить картофель со скоростью вихря.

Энни почувствовала себя очень неловко.

— Ты ведь не обижаешься, Сил, что я не зову тебя в гости? То есть я хочу сказать, что я часто бываю в вашем отеле, а вот ты еще ни разу не переступала порог

моего дома. Это потому, что отец крайне подозрительно относится к посторонним.

— Ну конечно не обижаюсь, — сказала Сильвия.

— В любом случае, даже если бы ты когда-нибудь пришла ко мне в гости, то никогда бы больше не захотела сделать это снова. Моя мать не открывает рта. В отличие от вашего дома, наш напоминает склеп.

Лицо Сильвии выражало сочувствие.

— Должно быть, тебя это сильно угнетает.

Какое-то время Энни ничего не говорила.

— Ты будешь смеяться, но нет, — наконец сказала она. — Я едва задумываюсь об этом. — Она обеспокоено посмотрела на подругу. — Дот постоянно говорит, что мой отец болен. Это звучит ужасно, однако я ничего не замечаю. Я просто готовлю ужин и жду не дождусь, когда же наконец увижусь с тобой, чтобы пойти в кино или клуб.

Девочки остановились напротив маленького галантерейного магазина. Витрина была доверху набита пакетами с шерстью. Полдюжины дешевых хлопчатобумажных платьев криво висели на вешалках.

— Да кто же, в самом деле, носит этот жуткий хлам? — язвительно сказала Сильвия.

— Думаю, женщины, которые не могут позволить себе ничего другого.

— О боже! — Сильвия легонько ударила себя по лбу. — Какой же я сноб! И как ты меня терпишь?

Энни засмеялась.

— Потому что ты мне нравишься!

У Сильвии был жалкий вид.

— На следующей исповеди я должна рассказать отцу МакБрайду, что вела себя, как сноб.

— А разве снобизм является грехом?

— Я раскаиваюсь в нем на всякий случай. — Сильвия очень серьезно относилась к исповеди. — А о чем ты рассказываешь во время исповеди, Энни? Мне трудно представить, чтобы ты делала что-нибудь плохое.

— Я никогда не совершала смертных грехов, — серьезно сказала Энни. — По крайней мере, мне так кажется. Не знаю, как бы Церковь отнеслась к тому, что я помогла Мари сделать аборт, впрочем, в этом я не исповедовалась. Священник может увидеть твое лицо сквозь решетку, если прежде не узнал тебя по голосу. Иногда я говорю неправду, но это ложь во спасение, а еще я немного тщеславна, хотя в гораздо меньшей степени, чем ты. Я просто бормочу что-то вроде того, что у меня было несколько дурных мыслей, и в качестве покаяния получаю пять молитв «Аве Мария» и пять «Отче наш».

— Но ведь у тебя нет по-настоящему дурных мыслей, правда?

Подруги свернули на Орландо-стрит. Длинные стены, выложенные из красного кирпича, казалось, тянулись бесконечно. Кругом не было ни души. Энни задрожала. Иногда она задавалась вопросом: а вдруг ее жизнь станет похожей на эту улицу — такой же пустой, скучной, и каждый следующий год ничем не будет отличаться от предыдущего, вот как эти дома.

Она остановилась, и Сильвия посмотрела на нее с недоумением.

— Что случилось?

— Ты спросила, бывают ли у меня дурные мысли? Нет. Однако по-настоящему меня волнует

их полное отсутствие, — трагическим голосом произнесла она.

— Не глупи, — дружеским тоном сказала Сильвия. — Мы говорим на разные темы, и у тебя всегда есть собственное мнение.

— Вообще-то это трудно объяснить… — Энни запнулась, словно пыталась подобрать нужные слова. — Я хочу сказать, что у меня нет глубоких мыслей. Причина, по которой Мари сошла с пути истинного, кроется в том, что дома у нас ужасно. Почему же я не сделала ничего столь же неприглядного? Отчего я всегда такая спокойная и правильная? Похоже, ничто не способно на меня повлиять. Я никогда не плачу, не устраиваю сцен и даже не теряю над собой контроль. Создается впечатление, что у меня вообще нет чувств.

— О Энни!

— Большую часть времени я счастлива, по крайней мере, я так думаю. Однако мне кажется, что это не совсем нормально — радоваться всему подряд. И временами я задаюсь вопросом: а вдруг у меня внутри все умерло, раз мне постоянно так чертовски весело.

— Это срабатывает твой механизм защиты, — со знанием дела сказала Сильвия.

— А что это такое?

— Это когда ты намеренно не позволяешь себе что-то чувствовать, чтобы не сойти с ума, однако в глубине души чувства все равно берут свое.

Энни сделала попытку улыбнуться.

— Откуда ты это знаешь?

— От Бруно, откуда же еще! Тебе следует как-нибудь поговорить с ним, Энни. Он обожает тебя.

— Неужели? — Энни от удивления открыла рот.

— Он называет тебя «маленький кирпичик». В отличие от тебя, я не более чем никчемная ветреная болтунья. О, смотри-ка, мы прошли твой дом.

— Обычно я часто прохожу мимо него, — с горечью сказала Энни.

— Ты проделала великолепную работу с бальным платьем Золушки, Энни, — сказал мистер Эндрюс. Он явно был под впечатлением. — А где ты взяла материал?

— Мы с Сильвией ездили на распродажу подержанных вещей в Саутпорт. Нам удалось приобрести одежду практически за бесценок. Я сшила это одеяние из старого платья и занавесок.

Идея поехать на распродажу подержанных вещей принадлежала Сиси.

Внутри церковь напоминала пещеру Аладдина, где было полным-полно вещей, многие из которых оказались почти новыми. Даже Сиси очень обрадовалась, обнаружив старомодное каракулевое пальто. Она собиралась отдать его в переделку.

Энни отпорола юбку от платья из тафты в розово-голубую полоску, а на ее место пристрочила другую, длинную, использовав для этой цели одну из голубых занавесок. Затем пришила небольшие голубые и розовые розетки по кромке платья, а из другой занавески сделала мантию с капюшоном. Оставшегося материала вполне хватило на муфточку.

Мистер Эндрюс восхищенно покачал головой.

— У тебя несомненный талант.

— Еще в детстве я очень любила рисовать платья, — застенчиво произнесла Энни.

— Да и костюмы для сестер Золушки тоже замечательные.

— Они еще не готовы. Я принесла их, чтобы посмотреть, хорошо ли они сидят.

Мистер Эндрюс внимательно взглянул на нее.

— Куда ты собираешься пойти после окончания школы?

— Я хочу поступить в колледж профессионального обучения «Машин и Харперс».