Мечты и думы
Шрифт:
И не забыл души младенческих годов.
В своей светлице упоен ты солнца светом,
Но сердцем чающим стремишься в дальний путь.
Часы все дня и лет звучат тебе приветом,
Наперерыв шепча: меня не позабудь!
Вступив с тобою в речь, ту жизнь я обретал,
Которой жаждал я, пред коей трепетал,
Когда не верилось ее бодрящей неге.
Но я к тебе приду, наставник мой родной,
Мечтая увидать всегда, как той весной,
Березы Божьей светлые побеги.
18
Петербург
ВЕЧЕРНЯЯ ДУМКА
Люблю две свечи в горнице:
Не мил златой чертог.
Душе моей — затворнице
Не выйти за порог.
Там где-то блещут светочи
В зеркальных хрусталях.
Сижу в своей я клеточке,
Гадаю о полях.
И бродит дева думная
По ласковым полям,
Как свеченка, бесшумная —
Кропит по всем стеблям.
Кропит росою чистою,
Росою тех криниц,
Что в утро голосистое
Сбирали рой юниц.
О дева рос целительных,
Приди и в мой покой!
Я в дни часов медлительных —
Душа с большой тоской.
Нет сил — и все бессильные…
Но бьется чуткий дух.
Я взоры шлю умильные,
Как думчивый пастух.
И, как в полях, о нежная,
Объятия сомкнем.
То будет нега снежная:
Мы в свежести уснем.
Мы молоды, но древностью
Веков возращены —
Великою плачевностью
Всех былей старины.
Мы — сироты юдольные,
О Лада и сестра!
Мечтая реки вольные,
Нам в сон идти пора.
Так в горнице, за свечками,
Я мыслию бродил.
Под ивняком, над речками,
Тебя я находил.
Придешь ли ты, желанная,
Подательница рос?
Тоскою неустанною,
Быть может, я возрос.
Октябрь 1898
Петербург
НА СОН ГРЯДУЩИЙ
Тебе, царевна сна святого,
Опять мой гимн, опять мой глас, —
Отрада вздоха излитого,
Что нас не раз от смерти спас!
К сребристым тканям риз широких
Я припадаю весь в слезах,
Скрываясь в их тенях глубоких
И в синих сумрачных глазах.
Под темно-золотою сенью
Волос и сильных и благих
Глаза открыты вдохновенью
Небес ночных и вод нагих.
И тают вздохи облегченья.
Развеяв вновь епитрахиль,
Ты усыпила все влеченья
И свеяла дороги пыль.
Между 11 и 14 марта 1899
ПАМЯТИ ВСТРЕЧИ
Она стояла прямо, ясно,
Она была из юных стран,
И жизнью светлой, жизнью страстной
Жил так же лик ее, как стан.
Улыбка зыбилась немая
На бледных и густых устах,
Простую
За горечью, внушавшей страх.
Пред этой бледной, свежей силой
Зеленых, как вода, очей
Я трепетал, как пред могилой
Моих решений и речей.
Но вскоре я собрался с духом,
Собрал весь пыл безумных дум
И знал, что овладею слухом
Той, чей приветный взор угрюм;
Что сфинкс откликнется на пенье
И странный бред мечты моей,
Почуяв в нем и те виденья,
Что над реками льнули к ней.
Я не любил, но как стремился
Любить: мой дух кипел, творя,
И ждал, чтоб деве он явился,
Как налетевшая заря.
Но снова носится бесцельно
Она по пустошам земли,
Не вняв тому, что так смертельно
И ней мчится из моей дали.
20 сентября 1898
ВОЛНЕНИЯ
Любовь, любовь — гласит преданье…
Ждав тебя, я истомился.
С тихой страстью рвался, бился…
Дивен мне казался свет.
Пел я темный, светлый бред.
Широко раскрыв зеницы,
Уносяся за границы
Моря, и равнин, и гор,
Я и руки в ширь простер.
Вольно ветры обвевали,
Грустно липы мне кивали.
Я прошел за грань мечты,
Но и там таилась ты.
Я расточал блага своих мечтаний,
Я в тысячи лучей их разбивал.
Построил много радужных я зданий —
И ветер жизни в прах их развевал.
Теперь я слышу внятно — отовсюду
Стекаются былые чудеса
К живому, истому, земному чуду:
Все ближе, ближе плещут голоса.
Из великой страны, из глубокого сна
Возникают новые думы.
И уж новая даль мне все боле ясна,
Взволновалися юные шумы.
Ты встаешь надо мной, о высокая тень —
И играют сильные очи:
В них и смелый огонь, и свободная лень,
День открытый, и влажные ночи.
К чему эти новые смуты?
И так я измучен душой.
Уста неподвижно сомкнуты:
В груди — бездыханный покой.
Но все обаятельней зовы,
И жизнь за порогом молчит.
Уста неподвижно суровы,
И мысль однозвучно звучит.
Нет, один я — не все мирозданье…
Выйди, мой воплощенный двойник!
На распутьи земного скитанья
Предо мной он, как вызов, возник.
Мой противник, мой друг драгоценный,
Он восстанет, а я покорю