Мед его поцелуев
Шрифт:
Малкольм знал, какую жену ему следовало искать. Но при выборе между Эмили во всем ее блеске и чопорной, скучной мисс Этчингем он обнаружил, что тело выбрало за него. Хотя хотел он ее не только телом. Он мог часами с ней разговаривать и целыми днями не желать себе другого собеседника.
И ему придется контролировать себя, если он хочет прожить достаточно долго для того, чтобы добиться чего-то для клана. Но пока он пытался заставить себя отстраниться, он чувствовал, что выдержки хватит лишь только при свете дня. Он не
Его жена ругалась по ту сторону двери. Что-то металлическое скрипело по камням. Он повернул ключ и распахнул дверь. Эмили стояла в паре дюймов от порога, пытаясь поднять древний палаш.
— Будет не слишком забавно, если ты попытаешься меня убить, — сказал он.
Эмили с натугой подняла меч.
— Я спускалась вниз с намерением убить тебя — не пропадать же платью.
Но в ее глазах мерцал смех, и она не сопротивлялась, когда Малкольм отнял у нее меч. Старый палаш был двуручным, и Малкольм, не удержавшись, описал им размашистый круг, прежде чем повесить на стену.
— Дорогая, насилие не решит наших проблем.
— Попытки меня запереть под влиянием настроения тоже их не решат, — сказала она. — Если мы не можем завершить разговор, не пожелав друг друга убить, как же мы будем жить вместе?
— Не все наши беседы заканчиваются вот так. И мы не дрались с самого дня нашей свадьбы.
— Потому что все это время мы не разговаривали, болван. — Он хмыкнул, но она не попалась на наживку. — Если бы мы привыкли разговаривать, ты бы сказал мне о Лондоне.
Он поднял руки, сдаваясь:
— Я сожалею.
Она прожгла его взглядом.
— Искренне, — сказал он.
— Ты хоть знаешь, за что извиняешься?
Он не знал — просто хотел, чтобы она успокоилась. Но Эмили слишком хорошо это понимала.
— Я извиняюсь за то, что не спросил твоего мнения.
Она скрестила руки на груди.
— А если бы я сказала, что не хочу уезжать? Что бы ты сделал?
— Ты хочешь остаться здесь?
— Я влюбилась в Шотландию сильнее, чем ожидала.
Это была не его заслуга, но Малкольм не мог не испытать удовольствия от того, что она так прикипела к их дому.
— Мы вернемся на Рождество. Но я должен отправиться в Лондон до заседания парламента в ноябре, чтобы узнать потенциальных союзников.
— Так ты уже и о Рождестве все решил? — спросила она. — Ты настолько диктатор в душе, что не испытал ни малейшего интереса к моему мнению?
Он моргнул.
— Брак требует согласований. Но я признаю, что не привык спрашивать о чужих предпочтениях.
Похоже, ее это не смягчило, и он перешел в наступление.
— Знаешь, дорогая, — сказал он, наблюдая за ее лицом. — Ты тоже не слишком хороша в делах брака. Ты хоть раз говорила с Грейвзом или экономкой с тех пор, как стала моей графиней?
Она смутилась.
— Твоя мать слишком хорошо занимается этим, — сказала она.
— Но это больше не ее дом. Он наш. И она отправится в дом вдовы, когда закончит его обустраивать, а затем замок, наш дом в Эдинбурге и дом, который мы купим в Лондоне, перейдут тебе.
Эмили нахмурилась:
— Звучит так, словно это награда.
Он раскинул руки, обводя интерьер комнаты.
— Ты сказала, что полюбила горы. Если хочешь, чтобы они стали твоим домом, бери этот замок в свои руки.
Ее глаза застыли. Он знал, что у Эмили есть секреты — отнюдь не один, как он понял, проведя с ней эти недели. Женщина с ее страстностью и прямотой не могла бы десятилетиями отпугивать от себя мужчин, если бы не скрывала чего-то важного.
Малкольм сомневался в том, что хочет узнать ее секрет, хотя вопрос и съедал его заживо. Он хотел, чтобы она рассказала ему сама, не под давлением и не пойманная за руку. И все же не удержался, чтобы не подтолкнуть ее к компромиссу, к тому, что ей стоит смириться и не уходить от него.
Малкольм начал обходить ее по кругу, как волки кружат вокруг оленя, затем опустился в кресло, в которое раньше усаживал ее. Эмили поворачивалась, не сводя с него взгляда и явно почувствовав его изменившееся настроение.
Он откинулся на спинку кресла.
— Если не хочешь делить со мной дом, у нас есть иные альтернативы.
— Какие же? — спросила она, подозрительно щурясь.
— У меня есть дом на западных островах, удаленный от всех, и там ты получишь столько уединения, сколько пожелаешь. Но, должен предупредить, в той постели будет слегка прохладно без моего присутствия.
Она улыбнулась, не успев одернуть себя.
— Ты невероятно самоуверен.
— С тобой это слишком легко, — ответил он.
— Хотела бы я быть настолько уверенной.
Голос Эмили внезапно стал тише, в нем зазвучали сомнения. Сомнения, которым не должно было быть места в ее сердце — она была слишком сильна для этого.
Он протянул ей руку. И когда Эмили взяла его ладонь, усадил ее себе на колени.
— Поезжай со мной в Лондон, Эмили. Я хочу, чтобы ты поехала, несмотря на то как ты меня отвлекаешь.
Она потеребила пуговицу на его жилете.
— А что, если я не смогу быть такой, как ты хочешь? Я не хочу быть только помехой, но я никогда не хотела становиться хозяйкой дома, матерью, женой.
— А кем ты хотела быть?
Она не ответила. В этом и крылся ее секрет? В тайном желании? В тайной страсти, которой она не могла назвать?
Он попробовал угадать.
— Ты не… Я хотел сказать…
Он осекся. Эмили смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Вы же с мисс Этчингем не из тех… э… тех, кто увлекается Сапфо?