Медь в драгоценной шкатулке
Шрифт:
— Здесь есть всё необходимое и кое-что для красоты, а всё остальное — уже излишество, ваше величество, без которого можно и обойтись. Я восхищаюсь вкусом её величества и старших жён, но не надеюсь с ними сравняться.
— Тебе хорошо живётся?
— О да, ваше величество, — я не врала, мне и правда жилось неплохо, только несколько одиноко. С другими жёнами, а тем более наложницами я почти не общалась, а из служанок подруг не получалось. Даже Усин как-то отдалялась, всё больше и больше обращаясь ко мне как к госпоже. Да я и сама не раз ловила себя на том, что чаще приказываю ей, чем прошу или предлагаю.
— Вот
— Да?
— Если бы я могла забрать сюда Лиутар…
— А зачем это тебе? Во дворце Полночь она под присмотром, никаких тебе бессонных ночей. Кормить её ты всё равно не сможешь, ведь так? Пусть там и остаётся, а видеться с ней можешь когда угодно.
Вот тебе и «мы не варвары, детей не отнимаем», подавив вздох, подумала я. Мужчина… Мужчина, который даже собственного сына толком не растил, если верить императрице. Вот и растолкуй ему очевидные и элементарные для женщины вещи.
— Те украшения из белого нефрита, что я тебе подарил — ты надевала их с тех пор? — сменил тему император.
— Нет, ваше величество.
— Почему?
— Я подумала, что императрице, наверно, будет неприятно их видеть.
— Что за глупости? Они твои, теперь ты можешь носить их с полным правом. Надень что-нибудь на День Зимнего солнцестояния.
— Как скажете, ваше величество.
Его величество отложил палочки и от души потянулся. Похоже, и правда пребывает в хорошем настроении, отметила я.
— Так говоришь — забыть обо всём на один вечер? — и он подмигнул.
В общем, остаток вечера мне пришлось его развлекать. Сперва он немного порасспрашивал меня о других землях. Эти рассказы мне уже были привычны и отработаны на Тайрене, но я сразу почувствовала разницу. Когда я, упомянув о каком-то обычае, попыталась объяснить, откуда он взялся, император сразу же прервал меня взмахом руки: «Что женщина в этом понимает…» Да, с Тайреном всё было не так. Потом Иочжун возжелал поиграть в какую-нибудь настольную игру, я объяснила свою полную неспособность к этому делу, но он всё равно взялся учить меня игре, представлявшую собой нечто среднее между домино и картами — игралась она костяшками, но разделёнными на масти, причём костяшек было больше сотни. У меня такого набора не водилось, и по приказу императора его нам принесли. Это было довольно весело, хотя я иногда тупила, не замечая потенциально выигрышных комбинаций. Тем не менее его величеству явно нравилось, и я заподозрила, что он сам — не очень хороший игрок, вот и пользуется случаем поблистать на моём фоне. Что ж, я была не против, чем бы дитя не тешилось… лишь бы никого не вешало, м-да. Вечер пролетел довольно быстро, и на ночь император тоже остался у меня.
— Не торопись питать большие надежды, — дружеским тоном предупредил он меня наутро, видимо, сообразив, что оказал мне куда больше милостей, чем собирался. — Едва ли я в скором времени посещу тебя снова.
— Как скажете, ваше величество, — поклонилась я.
Глава 13
— Супруга Соньши, — сказала императрица Эльм.
— Да, ваше величество, — я присела. В преддверии праздника весь гарем собрался на приём к императрице в её дворце. Её величество восседала на троне, а мы стояли перед ней согласно рангам, и она обращалась к некоторым то с любезностями, то с замечаниями. Наконец дошла очередь и до меня.
— Скажи, ты посылала подарки моим комнатным девушкам?
— Да, ваше величество, ещё до того, как вошла в гарем его величества…
— Вот как? — императрица приподняла брови. — И как ты это объяснишь?
Я моргнула. А это надо объяснять? С добрым утром, ваше величество, вспомнили, с тех пор уж больше месяца прошло. Точнее, двух местных.
— Когда-то Луй Чжу и Луй Мон были моими подругами, — сказала я, и за моей спиной прокатилась волна шёпота, да и старшие супруги переглянулись. — Я думала, что покидаю дворец, и решила послать им прощальные подарки.
— Воистину, из вороньего гнезда не достанешь куриного яйца, — покачала головой императрица. — Ты не только не стыдишься того, откуда пришла, но ещё и бравируешь этим. Я могла бы стерпеть, когда бы ты позорила только себя, но ты позоришь и его величество, не ценя той милости, которую он тебе оказал. И запомни раз и навсегда — мои слуги это мои слуги. Только я могу наказывать и одарять их, и никто не должен лезть между слугой и его господином. Ты поняла меня?
— Да, ваше величество. Этого больше не повторится.
— И это всё? Воспитанные люди в таких случаях просят назначить наказание.
— Прошу ваше величество назначить наказание, — послушно повторила я. Её величество побарабанила пальцами по подлокотнику:
— Я могла бы заподозрить тебя в попытке подкупа. Но… учитывая твоё происхождение и связанное с этим невежество в вопросах этикета… я готова поверить, что ты действительно не имела дурных намерений и действовала лишь по недомыслию. Поэтому наказание будет мягким. Принесите сборник правил и постановлений.
Сборник, разумеется, тотчас же принесли. Это был кирпич в твёрдом переплёте, едва ли не в ладонь толщиной.
— Перепиши эту книгу целиком — тебе это будет полезно. Заодно и поупражняешься в каллиграфии. Срок — неделя.
Неделя? Такой талмуд — и переписать всего лишь за неделю?! Я открыла рот… и закрыла.
— Слушаюсь, ваше величество.
Сборник, как оказалось, содержал правила отнюдь не только для дам — это было действительно исчерпывающее наставление по придворному этикету. В том, что касается поведения обитательниц императорского гарема, ничего особо нового я для себя не нашла, что бы там ни говорила императрица Эльм. И, хоть убейте меня, сколько я ни листала желтоватые страницы, но запрета делать подарки чужим слугам так и не обнаружила.
Тем не менее приказ императрицы есть приказ императрицы, и надо сказать, отравить мне праздник ей удалось. Я засела за переписывание уже на следующий день, сразу после возвращения с Большого жертвоприношения, действительно впечатляющей церемонии, которая проводилась за городом, на алтаре, слегка напоминающем ацтекскую пирамиду, только круглую. Все мои мысли во время неё, однако ж, были заняты только предстоящим испытанием. И ко времени вечернего праздничного пира рука у меня уже изрядно устала.