Мёд
Шрифт:
Да у него цвет глаз, как… у нашего мишки – медовый. Точь-в-точь! Радужка кажется прозрачной, в ней застыл рисунок – прожилки слегка напоминают очертания сот. Если бы я не была уверена, что у меня в гостиной на диване лежит человек, я бы подумала, что смотрю в глаза медведю, который сейчас мирно спит на ферме в клетке.
– Аптеку ограбила? – раненый кивает на мой рюкзак.
– Нет, я… Это для медведя. К нам на работу привезли раненого мишку, и я купила. Вот… – рассказываю зачем-то.
– Любишь животных? – моя рука оказывается в нежном
Я смотрю на свою пятерню – на фоне крупных пальцев и широкой ладони. Мы с гостем безобидно держимся за руки, но в этом прикосновении столько интимной чувственности, что кончить можно.
И я почти это делаю…
– Мне при-прибрать та-там надо! – и я вскакивают с дивана, несусь в ванную.
Врубаю воду, подставляю под хлещущую струю ведро, кидаю в него тряпку и лью средство для мытья пола – полбутылки. Руки трясутся, внизу живота сладко ноет и пульсирует. Отжимаю тряпку – с моими трусиками сейчас можно смело поступать так же.
Да что же это такое?!
Прижимаю ладонь ко лбу и ловлю отражение в зеркале. Я не узнаю себя. Взгляд бешено-похотливый, губы припухли – искусала их чуть не до крови – и щёки горят румянцем.
Нимфоманка после бани!
Я поправляю сползшую с плеча футболку, собираю волосы в хвостик и ловлю себя на мысли, что ощущение внутреннего «Я» тоже изменилось. Словно кто-то тумблер переключил: щёлк, и вместо приличной – я бы даже сказала скучной – Дины очнулась совершенно незнакомая мне личность.
***
– Ну, здравствуй, мишка, – на пороге комнаты стоит ветеринарша, которая штопала меня в ипостаси медведя. – Или мне называть тебя пёсиком? – улыбается ехидно.
Не соврал Иваныч – врачиха шарит. Узнала меня.
– Привет, – улыбаюсь слабо. – Рад встрече.
– Ещё бы не рад! – хмыкает, ставит на журнальный столик сумку. – У тебя проблемы, медвежонок.
Отрываю голову от подушки и вытягиваю шею – высматриваю булочку в коридоре. В поле зрения её нет.
– Не так громко, доктор.
– Не надо стесняться, – она язвит, вынимая из сумки медицинские штуки. – Дина отмывает подъезд от крови. Мы наедине, – играет бровями. – Надо же так меня развести – пёсик у неё тут! – смеётся.
– Наверное, девочка подумала, что ты не поедешь к человеку.
– Зря. Но сейчас не об этом, – она задумчиво подбирает губы. – Тётя врач забыла дома упаковку с анестетиком. Будет больно.
– Да пофиг, – выдыхаю.
Я сегодня не первый раз слышу эту фразу, но к боли отношусь холодно. Потерплю.
– Значит, к Дианке яйца катишь, да? – ветеринарша готовит рану. – Ой, смотри-и-и! – грозит пальцем. – Обидишь девку – я тебя найду и кастрирую.
Огрызнуться я не успеваю – реально больно! Стиснув зубы, терплю, пока меня штопают. Вот сучка, а!
– Мать твою… – не выдерживаю.
– Дина – она как тётка её, Марина, – докторша болтает и шьёт. – Марина Николаевна, пардон, хозяйка фермы, куда тебя привезли. Короче, тётя и племянница – одного поля ягодки. Подбирают
– Я не всякая живность, – рычу.
– Это да. Ты редкий экземпляр – вас в мире всего несколько сотен осталось. Вымираете.
– А ты кастрировать меня хочешь, – цежу сквозь зубы.
– Это крайняя мера, – врач улыбается, обрезая нитки. – Хоспади, тут дел было на пять минут, а крови потерял… Ничего, восстановишься. Таблеток тебе выпишу. Вкусненьких, – подмигивает.
– Спасибо, – благодарю на выдохе. – Что я должен за работу?
– Сочтёмся, медвежонок. Когда поправишься. Звать-то как тебя?
– Если бы я знал… Не помню.
– Ой-ой-ой, – врачиха качает головой и пишет что-то на листочке. – Амнезия после травмы?
– Видимо.
– Я Тамара, если что. Номер свой на рецепте написала. Станет скучно – высылай денег. Приеду развеселю, – от обезоруживающей улыбки этой женщины меня контузит.
Я тоже улыбаюсь – стерва, конечно, но весёлая.
Тамара уходит, а я оглядываюсь. Уютно тут… Пахнет чистотой.
А хозяйка квартиры – настоящая зажигалочка. Я её только за руку взял, она вспыхнула. Глазёнки зелёные заблестели, щёчки зарумянились, и аромат её изменился: стал ещё вкуснее, слаще. Не согрел её полупокер в лосинах? По-любому – нет. С такими, как он, хорошо по клубам зажигать, остальное мимо.
Я растягиваюсь на диване и закрываю глаза. Надо бы закрепить позиции. Но как? Видимо, я не был мастером по части обольщения женщин. Права булочка – у нас, у животных, всё просто. На инстинктах.
Глава 7
– Вот, возьмите, – я достаю из кошелька крупную купюру и протягиваю её ветеринарше.
– За мужика решила заплатить? – Тамара хмыкает. – Убери.
Стою, молчу, моргаю. Я хотела компенсировать свою ложь, но по факту – да, собралась заплатить за раненого гостя. Не задумывалась насколько это правильно… Пожалуй, правильно. Я доктора посреди ночи из дома выдернула, она тащилась через весь город, думая, что её тут ждёт собака.
– Возьмите, – я опускаю глаза в пол, – пожалуйста.
Тамара цокает и отодвигает от себя мою руку. Она встаёт лицом к зеркалу, делает вид, что поправляет макияж – которого в помине нет. На самом деле наблюдает за отражением своего пациента.
– Ты ведь знаешь, что мы с Михал Иванычем давние друзья? – спрашивает тихо.
– Знаю, – я пожимаю плечами. – Он здесь причём?
– Сейчас Миша уважаемый человек, депутат, а прошлое у него тёмное. Как думаешь, много я в девяностые ветеринаром получала? Вообще не платили, – она поворачивается ко мне. – Зарабатывала я на таких вот пассажирах, – кивает на моего гостя. – Пули выковыривала, штопала. С Иванычем мы так и познакомились. Среди того контингента редко можно встретить нормального человека. Твой найдёныш, – она опять кивает на раненого, – нормальный мужик. Он сам со мной расплатится, когда оклемается. Поняла?