Медиаполитика государства в условиях социокультурной модернизации

Кириллова Наталья

1.2. Особенности российской модернизации

Отметим сразу, что в российской истории социальная модернизация, как своеобразная «европеизация» страны, происходила неоднократно. Достаточно вспомнить реформы Петра I, прорубившие «окно в Европу», или трансформационные процессы эпохи Александра II.

Чтобы понять масштабы произошедших перемен в России на рубеже XX–XXI веков, выделим основные периоды современной модернизации и их особенности.

Первый, горбачевский (1985–1991), вошел в историю как период «гласности и перестройки». Открыв путь к демократическим преобразованиям российского общества и к завершению эпохи «холодной войны», перестройка стимулировала долговременные исторические процессы, результаты которых сказываются до сих пор.

И можно согласиться с академиком Ю. Красиным (Институт социологии РАН) в том, что этот период

можно определить как самый «романтический» в истории современной российской модернизации. «Прорыв к свободе, – пишет Ю. Красин, – имел пьянящий эффект на все общество. Важнейшим следствием этого прорыва стала гласность. Люди перестали бояться высказывать свое мнение. Общество заговорило о наболевших проблемах, а заговорив, стало размышлять и включаться в публичную политику. Именно в годы перестройки в недрах самого общества впервые зародились демократические тенденции и соответствующие формы их реального проявления. Никто не навязывал их людям. Просто они получили возможность для общественно-политического самовыражения и воспользовались ею. Перестройка создала классическую ситуацию “негативной свободы” в либеральном понимании – свободы от тирании власти. В действиях людей было много наивного и романтичного, что позднее в ельцинский период обернулось против “низовой” демократии и позволило власти сравнительно легко обуздать ее. Но именно в годы перестройки с наибольшей силой проявилась та самая энергия самодеятельности, которая лежит в основе демократии и гражданского общества. Позднее, в постперестроечный период, уже никогда не было таких благоприятных условий для развития гражданского общества. По этому важнейшему критерию – участие масс в политическом процессе – перестройка была высшей точкой демократии за годы российской реформации» 17 .

17

Уральский федеральный округ (УрФО) // Общественно-политический журнал. 2005. № 7–8. С. 28.

Некоторые критики бросают упрек М. С. Горбачеву: надо было сначала осуществить экономические преобразования, а потом браться за политические. Напомним, перестройка шла по этому пути, были предприняты усилия к тому, чтобы осуществить прорыв к рынку. Ради достижения этой цели были приняты законы о реформах рыночного характера, об индивидуальной трудовой деятельности, о государственном предприятии, о кооперации. Однако реализация этих реформ, приоткрывавших дверь к рыночной экономике, по существу, блокировалась партийно-хозяйственной бюрократией, которая не могла и не хотела отказаться от командно-административной системы управления экономикой.

В книге о Горбачеве английский политолог А. Браун справедливо пишет: «Именно в попытках радикальной перестройки экономической системы Горбачев столкнулся с наиболее эффективным сопротивлением со стороны учреждений, кооперация с которыми была необходима как для повседневного функционирования экономики, так и для осуществления реформы» 18 . Стала ясной невозможность проведения полноценной экономической реформы без коренной перестройки политической системы.

Главным рубежом этого поворота к политическим реформам стала ХIХ партийная конференция (июнь 1988 года), выдвинувшая программу реорганизации политической системы. Произошло разделение государственных и партийных функций, вся полнота власти перешла к Советам, выборы депутатов стали проводиться на альтернативной основе, начала формироваться многопартийная система.

18

Brown A. The Gorbachev Factor. Oxford University Press. 1996. Р. 132.

В то же время возникла неотъемлемая институциональная структура демократии, ее символ – свободно избранный парламент. Вся страна с волнением наблюдала и слушала выступления депутатов (достаточно вспомнить академика А. Сахарова), в полном смысле слова выражавших интересы общества. Тогда же, в 1990 году, был принят первый демократический закон о средствах массовой информации. Цензура была упразднена еще раньше, и свобода печати фактически существовала в таком объеме, как ни в какой другой период российской модернизации.

Безусловно, российской демократии еще предстояло освободиться от тяжкого груза авторитарного наследия, которое пронизывало все поры общества, в том числе глубоко коренилось в сознании и психологии людей. Ни творцы перестройки, ни тем более рядовые граждане не представляли себе поначалу всего объема и сложности задач, которые

нужно было решить для утверждения демократии в России. Все были захвачены завораживающей «романтикой свободы». Было немало иллюзий и несбыточных надежд, которые постепенно улетучивались по мере того, как перестройка натыкалась на все более серьезные преграды.

Неудачи перестройки, завершившиеся отставкой М. С. Горбачева, – основной аргумент для тех ее критиков, которые ведут исчисление российской модернизации только с 1991 года. Перестройка в их интерпретации – бесплодная утопия, так как поставленная ею цель «демократического преобразования коммунистической системы» в принципе недостижима, потому что система эта по своей природе не поддается реформированию. Разбирая эти доводы, американский исследователь С. Коэн справедливо замечает, что именно горбачевские реформы в основном произвели «демонтаж»: «Двойственность институтов советской системы не только делала ее в высшей степени реформируемой, без нее, скорее всего, невозможна была бы мирная демократизация и другие преобразования эпохи Горбачева, во всяком случае, они не были бы столь стремительными и исторически значимыми» 19 .

19

Коэн С. Можно ли было реформировать советскую систему? // Прорыв к свободе: О перестройке двадцать лет спустя (критический анализ). М., 2005. С. 45.

В канун 20-летия перестройки, коснувшись этого вопроса, М. Горбачев подчеркнул, что, по его мнению, «нереформируемых общественных систем не бывает». Перечислив изменения, вызванные перестройкой, он заметил, что еще до того, как перестройка была остановлена августовским путчем 1991 года и распадом Советского Союза, она уже модифицировала систему, в частности, осуществила смену политического режима 20 .

Главное состояло не в «романтических иллюзиях», которые, несомненно, были, а в том, что перестройка дала мощный импульс демократическим переменам, пробудившим массовый энтузиазм и общественную самодеятельность, заложивших основы формирования гражданского общества.

20

См.: Горбачев М. С., Славин Б. Ф. Неоконченная история. Три цвета времени. Беседы М. С. Горбачева с политологом Б. Ф. Славиным. М., 2005. С. 208–209.

Характерной чертой периода перестройки было то, что и «пресса была равна общественному состоянию». Это подчеркнул в своем интервью один из «медиапрорабов» перестройки Е. Яковлев, бывший в те годы главным редактором еженедельника «Московские новости», олицетворявшего собой рождение новой, демократической прессы. «Газета, – особо подчеркнул он, – играла заметную роль в формировании демократических устремлений в обществе и, по сути, способствовала объединению единомышленников. Мне и моим коллегам – Юрию Карякину, Алесю Адамовичу, Александру Гельману, Николаю Шмелеву, Тимуру Гайдару, Юрию Рыжову и другим – необходимо было как бы распрямить в себе пружину, до предела сжатую временем тоталитаризма… Мы все очень торопились… потому что мы кожей чувствовали ограниченность отведенного нам времени…» 21

21

Яковлев Е. В. Пресса равна общественному состоянию // Пресса в обществе. (1959–2000) Оценка журналистов и социологов. Документы / под ред. А. И. Волкова и др. М., 2000. С. 260.

О роли печати, влиянии слова на общественное сознание в период перестройки интересно размышляет и В. Коротич, бывший

главный редактор самого популярного в те годы журнала «Огонек», сумевшего наладить «обратную связь» со своими читателями: «Мы получали тысячу писем в день… Ездили в командировки для подготовки материалов по письмам. Содержание почты о чем-то говорило. Во-первых, это было изъятие страха из людей. Они писали о том, о чем раньше боялись даже разговаривать вслух. Люди получили возможность выговориться… Нарастал огромный слой активной интеллигенции, вообще людей, жаждущих перемен…» 22

22

Пресса в обществе (1959–2000). Оценка журналистов и социологов. Документы / под ред. А. И. Волкова и др. М., 2000. С. 314–315.