Медиум идет по следу

Каури Лесса

– Вот и отлично, – улыбнулась я.

Призраки, привязанные к месту своей гибели, или, как их называли в соответствующих книгах – «духи дома», покидали место «заключения» только раз в месяц, в полнолуние. Именно тогда Луна делала их связь с домом настолько слабой, что они могли побывать там, где захотят, пока ее свет не ослабел.

– Линн… – вдруг с тревогой произнес Бреннон.

Лежащий у моих ног зверь страшно зарычал и выгнулся дугой.

– Ой! – взвизгнула тетя и исчезла.

А

я на мгновенье выпала из реальности – уверяю вас, визг привидения действует убийственно даже на медиума.

– Линн, отойди в сторону! – воскликнул Бреннон.

Я еще плохо соображала, когда зверь бросился. Но Брен был начеку и оттащил меня назад.

От неожиданности я потеряла контроль над магическими светляками, и они погасли. Мы остались в кромешной темноте, а на этаже под нами старинные часы пробили полночь.

– Как ты думаешь, цепь выдержала? – дрожащим голосом спросила я и почувствовала, как горячая ладонь Бреннона сжала мою.

– Цепь выдержала, – вдруг ответил совершенно незнакомый голос. – Уберите ее к чертовой матери!

– Только не кричи, – попросил Брен, нервно дыша мне в ухо, – а то я тоже…

– А… кто это сказал? – пискнула я.

Кричать я, конечно, не собиралась. Страх покинул меня с тех самых пор, как я поняла, что вижу призраков и могу с ними общаться, но, увы, ничего не могу с этим поделать. Но сейчас, в темноте тесного помещения, в башне, где не было других слуг, чтобы подоспеть на помощь, мне стало не по себе. Даже присутствие Бреннона не придавало мужества.

Я махнула свободной рукой, той, в которую Брен не вцепился своими пальцами-клещами, и светляки неуверенно поднялись к потолку, стараясь держаться ближе друг к другу. Им тоже было тревожно.

Неяркий свет залил кладовую.

– Твою ж мать, а это еще кто? – изумился Бреннон. – Лисенок, ты его знаешь?

* * *

В немом изумлении я смотрела на обнаженного мужчину, который лежал на полу, прикованный за ногу к стене. Он был высокий, худощавый и белокожий, будто никогда не выходил на солнце. Лицо закрывала грива давно не стриженных темных волос. Из его горла рвалось тяжелое дыхание, и кровь сочилась из… перевязанных ран.

– Норрофиндский оборотень? – восхитилась тетя Агата, с опаской выглядывая из стены, прямо над тем местом, где в камень было вбито кольцо, держащее цепь. – А я-то всегда считала, что это выдумки!

– Вы… оборотень? – запнувшись, спросила я незнакомца.

– Чушь собачья, – пробормотал Бреннон. – Не может быть!

Мужчина поднял голову и уставился на меня с таким выражением, что мне тут же захотелось покинуть кладовую и забыть эту ночь до конца своих дней. Его глаза все еще светились в темноте.

– Можно сказать и так, – наконец, ответил он и криво

усмехнулся. – Во всяком случае… я бы так и подумал, доведись мне наблюдать подобный… спектакль.

Он говорил с трудом, как человек, которому пришлось долго молчать. Слишком долго.

– Как я сюда попал? – между тем, продолжал незнакомец. – Я помню, за мной гнались собаки, потом боль…

– Вы попали в капкан, – опередил меня Бреннон. – Мы нашли вас по дороге в замок, истекающим кровью. Тайно привезли сюда и перевязали раны. А вы решили нас сожрать!

– Я бросился на вас? – покачал головой мужчина. – Прошу меня простить, так бывает во время оборота. Я не хотел обидеть тех, кто пытался мне помочь.

Решительно выдернув пальцы из ладони Бреннона, я шагнула к нему.

– Мне придется повторно вас перевязать, потому что ваши раны опять кровоточат. Даете слово, что не причините вреда ни мне, ни моему другу?

Во взгляде незнакомца мелькнула насмешка.

– Даю, – ответил он, – а вы дайте мне что-нибудь из одежды и снимите проклятую цепь!

– Вот цепь я бы оставил, – прошептал Брен, однако незнакомец услышал.

Его верхняя губа приподнялась, обнажая прекрасные белые зубы.

– Я же дал слово! – зарычал он. – Тебе этого мало, рыжий?

– Стоп! – воскликнула я. – Брен, раздобудь штаны.

– Но…

– Бреннон!

– Ну хорошо, но ты чокнутая!

– Марш отсюда!

Он вышел, ругаясь почем свет стоит, а я осталась наедине со зверем. Точнее, с человеком, который только что им был.

– Как вас зовут, моя прекрасная спасительница? – произнес он.

– Эвелинн Абигайл Торч, – не задумываясь, представилась я. – Вы находитесь в поместье герцогини Воральберг, моей бабушки.

– Далековато меня занесло, – качнул головой незнакомец, и его кудрявая грива замела по полу.

– Как мне вас называть? – спросила я.

– Цепь снимите, – сверкнул он глазами, цвет которых я никак не могла разобрать в темноте.

– Вернется Бреннон, сниму, – миролюбиво пообещала я. – Я, может, и чокнутая, но не дура.

Мужчина неожиданно засмеялся.

– Можете называть меня Бродягой, другого имени предложить не могу.

– Это не имя, это кличка, – возмутилась я. – Я мало что знаю об оборотнях, но сейчас вижу перед собой человека, а не собаку, которую можно так назвать.

– Ваша горячность делает вам честь, – блеснул зубами в улыбке незнакомец, а я неожиданно смутилась.

Моя «горячность» чаще всего вызывала порицание у всех родных, кроме бабушки.

– Повернитесь на спину, я заново вас перевяжу, – попросила я.

– Штаны, – продолжал улыбаться этот негодяй, – если мне принесут хотя бы штаны, я сделаю для вас что угодно!