Медленное пламя
Шрифт:
О, боже.
Срань господня.
О, боже.
Моя голова склонилась сама по себе, а затем прижалась к груди Тоби.
— Иисусе, Адди, — повторил он шепотом.
Я увидела, как упала первая слеза и темной точкой отметила мои джинсы.
Мои плечи вздымались от усилий сдержать поток влаги.
— Иисусе, детка, — сказал Тоби тихо.
Потом я оказалась в его объятиях, и мы вышли из ванной, Тоби лег на кровать, опершись спиной на изголовье, а я крепко прижалась к его груди.
Однажды он уже относил
И будь я проклята, если это не повторилось несколько месяцев спустя, после того как Тоби снова собрал меня воедино.
Проклятье.
Я не могла остановиться.
Уткнувшись лицом ему в шею, я рыдала.
— Адди, милая, — проворковал он, — ты испортишь макияж.
— П-п-плевать, — провыла я.
— Ладно, — пробормотал он, держа меня одной рукой, а другой запуская пальцы в мои волосы.
— Я-я-я попробую с Перри только раз, на Рождество. Если он не возьмет трубку и не перезвонит, я с ним покончу.
— Хорошо, Адди.
— У-у него есть отец. Пусть не родной. Но у Брукса есть отец.
— Да.
От этого простого ответа мое тело болезненно содрогнулось, и я глубже зарылась в его шею и заплакала сильнее.
— В этом нет ничего особенного, милая. Его несложно любить, — успокаивающе пробормотал Тоби.
Эти слова заставили меня вскинуть голову и уставиться на Тоби.
— Да? Тогда, где его отец?
— Ладно, детка.
— Перри никогда не кормил его завтраком.
— Ладно.
— Перри никогда не раскладывал коляску.
— Ладно.
— Перри никогда не давал ему попробовать шоколадно-карамельные кешью.
Тоби прижал мое лицо к своей шее и проворковал:
— Ладно, детка. Хорошо, Адди. Просто успокойся и выплачься. Да, милая?
У меня раз пятнадцать перехватывало дыхание, пока я втягивала его, пытаясь успокоиться. Было больно, поэтому я прекратила попытки, просто ревела и, в конце концов, успокоилась.
— Лучше? — спросил Тоби, когда рыдания переросли во всхлипы.
— Да, — пробормотала я.
— Прими предложение о работе. Ближайшие несколько месяцев ты в любом случае будешь периодически жить у меня. Значит, расходы снизятся, и все наладится.
Боже, это меня так обрадовало.
По очень многим причинам.
— Ладно, — согласилась я.
— Мне стоит беспокоиться о том, что ты трепетно относишься к проживанию в доме Иззи?
— У тебя крутой дом, Тоби. И он лучше сочетается с моими аксессуарами для ванной комнаты.
Он усмехнулся и притянул меня ближе.
Я подняла голову и поймала его взгляд.
— Прости за истерику.
— Ты выпустила напряжение и, наконец, поняла серьезность моих намерений. Единственная женщина, которую я знал, чтобы так сильно любила своих детей,
Я кивнула, снова радуясь мудрости Тоби.
— Водостойкая тушь? — спросил он.
— Оно выдержала?
— Ты охрененно великолепна, Адди. В обычных обстоятельствах. Наряженная. Утром без макияжа. Когда принимаешь мой член. Когда кончаешь. А теперь еще и когда плачешь. Самая красивая плакса, которую я когда-либо видел.
— Заткнись, — пробормотала я, ухмыляясь.
Он ухмыльнулся в ответ, но заявил:
— Я не шучу.
Я провела рукой по его бороде, щеке, потянула за кончик и сказала:
— Я очень сильно люблю тебя, Тэлон МакХоттерсон.
— И я очень сильно люблю тебя, Леденец МакГорджесон.
Я начала смеяться медленно, затем все сильнее и сильнее, пока не хохотала до тошнотиков в его объятиях.
МакГорджесон (прим.: шутливое прозвище для кого-то великолепного).
Мой парень был забавным.
Пока я смеялась, Тоби держал меня в объятиях и улыбался.
В конце концов, нам пришлось встать, чтобы я могла убедиться, прав ли он насчет ущерба, нанесенного моему макияжу, чтобы собраться отметить мою новую работу, позвонить Иззи и поделиться новостями (также сказав ей, что мне, возможно, придется на некоторое время позаимствовать ее гардероб, и, безусловно, справиться о моем ребенке), и положить начало празднованию Рождества с новой подругой.
Так что, мы сделали все это.
Но при этом я пришла к выводу, что это второй лучший день в моей жизни.
Хотя в нем было нечто уникальное.
И после всех событий этого дня, — от пробуждения у Тоби, досок со свадебными планами Марго, кроватки и пеленального столика, до откровения о том, насколько серьезно Тоби относится ко мне и Бруклину, я знала, что такие дни будут продолжаться.
— Боже мой! Ты мой герой! — закричала Лора, как только увидела, как мы заходим в ее милый домик в городе.
Затем начала аплодировать.
И смотрела она на Тоби.
— Какого черта? — пробурчал мне Тоби.
Лора подошла к нам, все еще аплодируя, но перестала, сложив ладони вместе, поднесла их ко лбу и несколько раз поклонилась Тоби, после чего выпрямилась.
— Э-э, привет, Лора, счастливого Рождества, — сказала я, протягивая ей бутылку вина, которую мы принесли.
Тоби держал красный целлофановый пакет, в котором лежала последняя четверть фунта наших орехов (подарок, от которого трудно было отказаться всем нам), завязанный зеленым бантом.