Медленный яд
Шрифт:
Нежданный визитер не отступает, и мне приходится идти к двери. Не заглядывая в глазок, распахиваю ее, ожидая увидеть кого угодно, только не Федорова.
— Николай Алексеевич?
Он стоит в короткой рубашке, через локоть переброшен пиджак. Поправляет очки, в которых изредка появляется в офисе, и смущенно улыбается:
— У меня не было иного выхода.
— Что-то случилось?
— Домой пустишь?
Я отхожу в сторону, делая приглашающий жест рукой. Мельком смотрю на себя в зеркало — нечесаные лохматые
— Я на минутку, — скрываюсь в ванной, чищу зубы, на голову брызгаю сухой шампунь, чтобы хоть как-то придать себе вид живой. Не надо лишних сплетен.
На кухне чисто, — когда ты пьешь только чай, мусору взяться просто неоткуда.
— К чаю, к сожалению, ничего нет.
— Я не за этим сюда пришел. Что случилось с тобой, Сашенька?
Раньше Федоров частенько бывал у нас, и Кирилл искренне любил этого невысокого человека с умным лицом. Намечающаяся проплешина ничуть не портила его внешность, а мягкая улыбка и спокойный голос могли заставить любого доверить свои тайны.
Я искренне симпатизировала Федорову, хотя в последнее время его визиты к нам были все реже и реже.
— Заболела, — пожимаю плечами.
— Из-за сестры?
Никак не реагирую на его слова, вопросительно вглядываясь в лицо. Возможно, в другой ситуации я бы тоже начала рассказывать о своих проблемах, но не сегодня. И не про Илью.
— Твоя мама пыталась тебя найти на работе, секретарь переключила на меня. Мы с ней минут десять поговорили, так что я в курсе того, что произошло.
Неожиданно ухмыляюсь, скрещивая на груди руки:
— И зачем тогда все это?
— На самом деле, я не собирался тебя возвращать к жизни. Я не психолог, и это не мой профиль.
— А что тогда?
— Мне нужна твоя помощь, — он разводит руки в сторону и улыбается. Снимает очки, аккуратно определяя их на стол. — Разговор серьезный, и я тебя прошу отнестись к нему соответственно. Никто не должен узнать, потому что… Ты сама сейчас поймешь.
Я пытаюсь угадать, к чему он клонит, заранее хмуря брови. Мне не нравится вступление, с которым Николай Алексеевич выступает сейчас.
— Совершенно не понимаю, чем могу быть Вам полезной, но готова выслушать.
— Речь пойдет об Илье.
Собираю остатки силы воли, чтобы держать лицо нейтрально-скучающим. Никто не должен догадаться о причине нашей с ним размолвки и моего ухода.
— Ты из-за него уволилась?
— Нет, — мотаю головой слишком активно, — я просто поняла, что от меня никакой пользы компании, а мне достаточно тяжело в таком ритме жизни. Да и обстоятельства сложились, что семье я нужнее.
— Поэтому ты на три дня пропала, не отвечая на их звонки?
В глазах искрится веселье, совершенное неуместное, но я фыркаю в ответ на его слова, снова качая головой.
— Что Вы от меня хотите, Николай Алексеевич? Давайте ближе к делу.
— Ты не замечала в
О, мне есть, что сказать на эту тему. Только не Федорову.
— Мы с ним не так тесно общаемся.
— У меня есть подозрения… Как бы это мягче выразиться… Что политика Ильи может привести наше дело к провалу. Сейчас очень сложная ситуация с «Палладиумом», мы принимаем меры, но продажи там практически встали. Три квартиры за две недели — таких результатов в наших комплексах не было ни разу.
— Честно говоря, никак не пойму, причем тут Илья?
— Нам предложили выгодное решение. Слияние с «УютСтроем», а их генеральный, Денисов, между прочим, сидит в комиссии по подготовке проекта генплана города. И решает, кому какие участки попадут. Свечки в жопе, я извиняюсь, как у нас, на месте бывших стоянок или в тесном пространстве между двух домов, или гектары земли, как «Волшебный лес» или «Осиново Вилладж». А это совершенно разные уровни продаж и тогда никакой брат жены мэра не повлияет на наши продажи, даже лезть не будет.
— Поддубный против?
— Против. Он всячески мешает этому решению, хотя разговоры идут уже очень давно. И в ближайшее время было бы хорошо дать им положительный ответ, пока продажи по остальным объектам совсем не встали. Мы никак не можем получить ЗОС на «Эталон», и таких мелких проблем — куча, одна из другой.
— Почему он этого не хочет?
— Потому что мальчишке нравится быть главным, — резко отвечает Федоров, отворачиваясь. — Из-за этого он уже ругался с Кириллом…
— Когда? — во рту становится пресно и сухо, я впиваюсь ногтями в ладони, стараясь не подавать вида.
— Незадолго до смерти… Кирилл хотел уговорить его, но Поддубный упертый малый. Если надо — будет скандалить до последнего, как с отцом.
— А что с отцом? — кажется, мы подбираемся к запретной теме. Я знаю, что собственная мать обвиняет Илью в смерти мужа, но никогда не интересовалась, почему именно. Все, что рассказывал Кирилл на эту тему, — что Илья еще ребенок и не ведал, что творил. Возможно, просто, он убийца, для которого довести человека до смертельной опасности и оставить в таком состоянии ничего не стоит.
— Не хочу стать распространителем сплетен, но эта история давно не тайна. Они поругались, Илья побежал на выход, Сергей — следом, но оступился и скатился с лестницы. Все кончилось печально.
— Он не мог его… толкнуть?
Мы смотрим друг другу в глаза внимательно, читая там ответы. «Мог бы», — не произносит он, и я вздрагиваю, отворачиваясь.
— Мать Ильи нашла мужа, в доме была открыта дверь, свидетелей нет… Поддубного— младшего таскали в полицию, но дело признали несчастным случаем и закрыли. А сейчас я очень боюсь, что из-за его упрямства, сотни людей останутся без работы, а наша репутация полетит к чертям.