Медные пятаки правды
Шрифт:
Президиум в полном составе сидел на сцене только в первый день работы совещания, остальные дни я сидел в зале, терпеливо выслушивал скучные речи выступающих и от усердия что-то записывал в депутатский блокнот.
Но что было самого замечательного на совещании, так это завтраки, обеды и ужины. Кормили великолепно, все депутаты, независимо от звания и должности кормились в одном зале ресторана. Такой вкусной и богатой еды я еще никогда не пробовал. Такие слова, как отбивная, бифштекс, картофель фри мне приходилось только в книгах читать. Эти яства я попробовал первый раз в жизни. Это было главное впечатления от совещания военных строителей.
Выступать мне, слава Богу, не пришлось.
Совещание закончилось речью генерала
«С огромным воодушевлением участники совещания приняли приветствие великому вождю народов И. В. Сталину», – так закончилась в «Красной Звезде» от 1 февраля 1947 года последняя публикация о совещании строителей Вооруженных Сил Союза ССР.
Я не понимал только одного, почему ЦДКА называли Домом Красной Армии, а не Домом Советской Армии. Ровно год назад в феврале 1946 года Красная Армия перестала существовать и превратилась в Советскую Армию, которая включила в свой состав Ракетные войска, Сухопутные войска, Войска ПВО и ВВС, а также другие формирования, кроме ВМФ, пограничных и внутренних войск.
5 февраля 1947 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о демобилизации рядового и сержантского состава 1923 и 1924 годов рождения. Демобилизацию предложено провести с марта по июнь месяц.
– Послушай, Рачкайтис, я тебе отдам три года своей жизни, только я вместо тебя уеду домой из этого батальона, а ты оставайся за меня дослуживать мой срок в армии, – обратился я к одному из солдат моего бывшего взвода.
– Почему?
Да мало ли, почему. Вот к примеру. Парторг, старший лейтенант Успехов спросил у меня:
– Где был вчера? Почему поздно приехал?
– После посещения взвода третьей роты из Сокольников заехал в Третьяковскую галерею.
– Другого времени не нашел?
– Не нашел.
– Больше, чтобы никуда без разрешения не ездил.
Успехов – парторг, я – комсорг, должности близкие по штату, но он офицер, а я – сержант, значит парторг – начальник. Кроме того, все офицеры в штабе, по определению, тоже являются моими начальниками. Вот такая служба.
Жора Кормухин
Ширококостный, кряжистый, с длинными руками, с головой низко посаженной на широкие плечи, Жора производил впечатление очень сильного человека. Так оно и было. Нарочитая грубость в обращении со своими сослуживцами скрывала покладистую натуру этого солдата. Он не был ни грубым, ни обозленным, хотя, что греха таить, долгая и беспросветная солдатская служба могла испортить любого человека и свободно довести его до мизантропии и несдержанности в проявлении своего настроения. Жора служил уже пятый год и срока окончания своей службы он не знал, как, впрочем, и все другие солдаты стройбата.
С самого начала формирования стройбата, когда еще рота капитана Тарасова размещалась в палатках, Жора попал в одно отделение с туркменом Султаном Кокобаевым. Лето 1946 года было теплым и палаточная жизнь была сносной. А нары, они везде нары. Что в палатке, что в каком-нибудь казарменном помещении. Причем командир взвода сержант Василий Кудреватых был добрым и спокойным человеком, а это далеко не последнее дело, когда командует солдатами порядочный человек.
При комплектации строительных бригад Жора Кормухин и Султан Кокобаев попали в разнорабочие. Первое, что им предстояло выполнять – это пробивание отверстий в кирпичной кладке стен, перегородок и в перекрытиях для монтажа системы отопления, водопровода и электросети. Жора своей работой был доволен. Вдвоем со своим напарником Султаном они очень сноровисто долбили стены и потолки. Об электродрелях в то время никто не имел ни малейшего понятия. Никакого начальства над ними не стояло. Получив задание, Жора с Султаном уходили к месту работы и целыми днями занимались своим делом без постоянной оглядки
По сути, и по справедливости Жору следовало бы комиссовать и демобилизовать из армии еще в январе 45-го года, после контузии, которую он получил в боях за Варшаву. После госпиталя, его посчитали годным к строевой службе и направили в запасной полк. Жора был практически здоров, но последствием контузии явилась и задержалась в его большом теле одна несущественная, по мнению лечащего врача, мелочь – у Жоры начался ночной анурез. Это доставляло немало сложностей в казарменной жизни старослужащего солдата.
Врач успокоил Жору и сказал, что это дело временное и до свадьбы все образуется. Но вот уже больше полутора лет Жора мучился своим недугом, а улучшения пока никакого не намечалось. Верный Султан по ночам будил Жору и тихо бормотал ему на ухо «Понимаешь, пора». Но это не всегда срабатывало…
Недели за две до переселения роты капитана Тарасова из палаток на постоянное место жительства в трехэтажных дом, заболел Кокобаев. Утром он не вышел на построение, ротный санинструктор померил у него температуру и ахнул – выше 40 градусов. Султан ни слова не говорил, дышал тяжело и не открывал глаз. Вызвали скорую помощь. Подъехать к палатке, где лежал больной солдат, оказалось невозможно. Пока суетились с носилками, Жора взял на руки Султана и вынес к машине на проезжую часть. Больше двух недель пролежал Султан в госпитале. Переселение из палаток в жилое помещение состоялось без него. Жора на новом месте жительства занял ему место рядом с собой в нижнем ряду двухъярусных кроватей. После госпиталя Султан очень исхудал и казался выше своего роста, а был он на целую голову выше своего товарища. С этого времени двое солдат, русский и туркмен стали настоящими друзьями. До самой зимы они долбили дыры в стенах пятиэтажки под монтаж сантехоборудования и устройство электропроводки. На вид это была странная пара: коренастый с широкими плечами, склонный к полноте Жора и высокий узколицый черноглазый и черноволосый Султан. И по характеру они были совершенно разными: балагур, насмешник и хохмач Жора был полной противоположностью своему сосредоточенному и постоянно молчаливому другу.
Работники они были безотказные. Случалось, что им перепадала халтура. Перед Новым годом в основном здании академии, построенном архитекторами Кваренги и Растрелли еще в восемнадцатом веке, рухнула, подгнившая на опоре от постоянного протекания кровли, деревянная балка. Жору и Султана привлекли к работе по ликвидации этой аварии, а поскольку работа была сверхурочная, внеплановая и очень срочная, то им заплатили какие-то деньги. Несколько дней после этого по вечерам друзья, сидя на койке, съедали буханку черного хлеба, купленную на Бауманском рынке за сто рублей.
В начале года большую часть роты капитана Тарасова, в том числе и взвод, в котором служили Жора с Султаном, перевели в Главный госпиталь Советской Армии имени Бурденко, расположенный на Госпитальной площади, вблизи Лефортовского парка. В здании «Главной Гошпитали», построенной еще при Петре Первом, шла частичная перепланировка в терапевтическом отделении, связанная с разборкой существующих и устройством новых стен и перегородок. Солдат разместили на жительство в довольно сухом и теплом подвале. Для Жоры с Султаном нашлось и в Госпитале дело по пробиванию отверстий для монтажа различных коммуникаций. Командир роты капитан Тарасов решил воспользоваться подходящим, по его мнению, случаем и обратился к одному из врачей госпиталя с просьбой о возможной помощи Кормухину в излечении его недомогания. Врач оказался человеком добрым и внимательно отнесся к просьбе капитана. Первым делом он решил проверить, какое количество жидкости за ночь выделяется нездоровым солдатом, и сказал капитану, чтобы он организовал такую проверку.