Медный лук
Шрифт:
Даниил не подымал головы.
— Теперь отец жалеет, что дал ей столько свободы. Разрешал повсюду ходить со мной. Вконец ее избаловал. Она просто не желает оставаться дома, как другие девчонки.
«Да, попробуй лесную птичку в клетку посадить», — подумалось Даниилу.
Иоиль отвернулся, уставился куда-то в дальний угол:
— Отец хочет выдать ее замуж.
Даниил даже не заметил, как вцепился в рукоятку молота, как побелели костяшки пальцев.
— За одного старого друга семьи. Но Така и слышать об этом не хочет. Нелегко отцу приходится, наверно, он сейчас и жалеет, но когда-то давно он ей пообещал и не может нарушить слова. Он пообещал… пойми,
Даниил не решался поднять глаза на друга.
— Дело в том, — продолжал Иоиль, — что Таке уже шестнадцать, а она отказывается выбирать.
Даниил по-прежнему смотрел в землю. Он знал, Иоиль говорит, как всегда, искренне, от всего сердца, он просто не умеет иначе. Но преданная дружба ослепляет, не дает увидеть то, что есть на самом деле.
— Пусть уж выбирает, — вырвалось у него резко, слишком резко. — Кого-нибудь такого же, как она. Твой отец прав. И тебе тоже скоро придется выбирать.
— А тебе? — тихо-тихо спросил Иоиль.
— У меня выбора нет. Я поклялся мстить до самой смерти — мне ли искать себе жену?
Гнев и отчаянье наполнили комнату, друзья молчали, не в силах найти подходящие слова.
— Да, еще одно, Иисус, — Иоилю нелегко было снова начать разговор. — Надо его предупредить. У него повсюду враги.
— Люди Ирода? — Даниил выдохнул с облегчением, это не про Мальтаку.
— О них он знает. Нет, старейшины в синагоге. Раввины и книжники. Совсем его не понимают. Каждое его слово приводит их в бешенство. Он слишком свободно обращается с Законом. Им кажется — он хочет подорвать власть Храма. Кое-кто даже утверждает — он одержим бесом [75] .
75
Евангелие от Иоанна, глава 10, стихи 19–20.
— Какая разница, что они говорят? Ему до этого и дела нет.
— Нет, теперь все куда серьезнее. Они его так ненавидят, что просто убить готовы. Попытаешься его предупредить, ладно?
— Симон говорит, его уже столько раз предупреждали.
— Сходи к нему, Даниил. Я хотел сам… но сейчас уже поздно. Может, мы ошибаемся? Может, он и вправду тот вождь, которого мы ждем? Да, и про праздник не забудь, — Иоиль распрямил плечи, протянул другу обе руки. — Така будет тебя искать.
Взявшись за руки, друзья повторили условный знак:
— За Божью победу.
Иоиль надвинул капюшон, вышел в ночь и темноту.
Все, это конец, не отводил глаз от закрытой двери Даниил. Конец всему их труду, их надежде. Кто знает, может быть, желанный день вообще никогда не наступит.
Глава 21
— Как хорошо, что ты пришел, Даниил. Думаешь, Иисус об этом не знает?
Даниил с раздражением взглянул на Симона. Он прошагал весь путь
Пробился сквозь густую толпу, заполонившую садик, и вот он уже у дверей, а ему не дают поговорить с Иисусом. Учитель, они сказали, беседует с важными господами, которые пришли, чтобы его повидать, из самого Иерусалима. А Симон просто отмахнулся от предупреждения, будто Даниил толкует о сущих пустяках.
— Прости меня, Даниил, — Симон понял, что не на шутку обидел молодого друга. — Мы тоже беспокоимся. Эти священники из Иудеи… они ему уже три дня ни минуты покоя не дают. Изображают почтение, а на самом деле просто хотят заманить в ловушку, обвинить в богохульстве, надеются, вдруг он чего такое скажет [76] . Мы все уже на пределе.
76
Евангелие от Матфея, глава 15, стихи 1–15.
— А зачем он тут остается, если знает об опасности? Почему не спрячется, пока не наберет побольше сторонников?
— Понимаешь, люди в нем нуждаются. Приходи в другой раз, Даниил, я сейчас просто не могу с тобой разговаривать.
Дверь захлопнулась, Даниил снова оказался в переполненном людьми садике. Как же хочется повидать Иисуса. Предупредить об опасности… нет, это только предлог, просто ему ужасно надо с ним поговорить, увидеть его на минутку, одно слово, жест вновь дадут силы жить.
Как долго он тут ждет, несчастный, всеми забытый. Андрей подошел к дверям, поглядел на сгрудившуюся толпу, сказал:
— Не стоит больше ждать. Учитель устал. Он сегодня уже ни с кем не будет разговаривать.
По садику пронесся жалобный стон. Наконец, один за другим, больные, хромые и увечные поверили, что Андрей их не обманывает, и потащились к дороге. Кое-кто улегся прямо на сырую землю, этим, видно, вовсе некуда идти. Тут дверь снова открылась, Андрей, Симон и Иисус вышли в сад. Шли медленно, когда кто-то попадался на пути, Иисус заговаривал ласково, с жалостью касался плеча. Но двое учеников настойчиво подталкивали его к наружной лестнице, ведущей на чердак, где учитель обычно устраивался на ночь. Стояли и ждали, покуда Иисус заберется наверх, зажжет маленькую лампадку, закроет за собой дверь.
Теперь в саду царит темнота. Стоило ученикам скрыться в доме, Даниил пробрался поближе к лестнице. Нет, не может он сегодня так вот просто уйти.
Он знал, что двигается бесшумно, но дверь над головой вдруг отворилась.
— Кто здесь? — Иисус поднял лампадку над головой.
Даниил не осмелился ответить, почти не понимая, что делает, вступил в крошечный круг света, встал так, чтобы видно было его лицо.
— Поднимайся сюда, друг мой, — раздался ласковый голос.
Чистенькая каморка наверху почти пуста. Циновка, на которой обычно спит Иисус, все еще скатана.
— Садись, — указал Иисус и сам уселся на насыпной земляной пол. — Что с тобой? Почему ты так взволнован?
— Я пришел предупредить тебя, — начал Даниил с возложенной на него миссии. — Иоиль говорит — ты в опасности. Просил передать — они в синагоге против тебя, боится даже, что тебя попытаются убить.
— Спасибо тебе, — печально ответил Иисус. — Тебе и Иоилю. А теперь расскажи, что с тобой.
Учителю давно пора отдыхать, подсказывала совесть, он сгорал со стыда, но молчать больше нет сил.