Медный лук
Шрифт:
— Что-то такое белое, — буркнул брат. Посмотрел на сестру, и, как ни болело его сердце от свежей утраты, вдруг стало еще горше — сидит тут одна в унылой, мрачной комнатенке, а остальные танцуют в залитом солнцем винограднике. По крайней мере, надо ей все описать.
— У них, у девушек, в волосах цветы, — через силу начал он. Тут ему будто стукнуло в голову. Шагнул за порог, сорвал несколько невзрачных цветочков, выросших у дома, сплел их в венок, украсил золотистую головку. — Как у тебя.
Лия, в полном восторге, потянулась к цветам.
— Девушки движутся одна за другой длинной вереницей —
— Вот так? — Лия притопнула ногой, закружилась, подняв руки над головой.
«Откуда девочка знает, как танцевать? — изумился Даниил. — Никто ее не учил, а движения такие ритмичные».
От ее радости и у него немного полегчало на сердце.
— Вот бы тебе с ними потанцевать. Ты хорошенькая, ничем не хуже других, — улыбнулся он сестре.
Лия замерла рядом с братом, голубые глаза посерьезнели:
— Я хорошенькая, Даниил?
Что такое, почему его одного на всем белом свете уже второй раз за день мучают такими вопросами? Он вспомнил сияющую красоту Мальтаки, ласково ответил сестре:
— Да, очень хорошенькая.
— Правда? Не хуже остальных девушек?
— Куда лучше многих.
Ему, конечно, хочется ее порадовать, но удивительно — откуда такая настойчивость?
— Така тоже говорит — я хорошенькая, — серьезно произнесла Лия, будто сделала для себя открытие. — Как ты думаешь, а кому-нибудь другому — не тебе и не Таке — я могу понравиться?
— Ты Иоилю нравишься.
— Он добрый, вроде Таки, — отмахнулась Лия, — Иоиль не считается.
Замолчала, потом, как всегда неожиданно, очнулась от задумчивости, деловито разложила еду:
— Все готово, Даниил. А после ужина тебя ждет сюрприз.
Он сразу понял — ему не отвертеться, в настроении он или нет. Не сняв венка с головы, Лия выложила хлеб, поставила миску с тушеными овощами. Как ни занят он был своими горькими мыслями, заметил — она почти не ест, глядит на него, как ребенок, который и проболтаться заранее боится, и сдерживаться уже не в силах.
Овощи съедены. Лия вытащила что-то, спрятанное в уголке. Плетеная корзинка с фруктами. Самые отборные — глянцевитые лиловые гранаты, сочный инжир. Не многим в Галилее доступно такое угощение, обычно эти фрукты покупают только раз в году, несут в Иерусалимский Храм на праздник первых плодов [80] . Нет, соседи таким не поделятся.
— Получила плату за полотно?
— Не угадал, — девочка просто светилась удовольствием, — это подарок.
Он недоуменно ждал продолжения.
80
Праздник жатвы первых плодов (Исх 23.16) — праздник седмиц и праздник начатков жатвы пшеницы (Исх 34.22; Втор 16.10), седмицы и день первых плодов (Числ 28.26), праздновался на пятидесятый день после первого снопа жатвы (Лев 23.10). В этот праздник, независимо от дня недели, надо было оставить все работы, созвать священное собрание (Числ 28.26) и принести особые жертвы (Лев 23.17–18; Числ 28.27–30) и новое хлебное приношение (Лев 23.16; Числ 28.26).
— Маркус сегодня принес.
Он уже откусил первый сладкий кусок и вдруг замер, словно фрукт
— Кто такой Маркус?
— Ну, ты знаешь. Тот солдат, что приезжает на лошади.
Даниил отшвырнул корзинку — фрукты покатились по комнате, наподдал гранат, тот с противным звуком шмякнулся о стену. Юноша вскочил на ноги, его трясло от злобы. С жалобным стоном Лия, стоя на коленках, потянулась за апельсином. Схватила его, попыталась, рыдая, вытереть подолом платья. Он вырвал апельсин у нее из рук.
— Откуда ты знаешь его имя? Как этот римский пес осмелился приносить тебе подарки?
Лия вжалась в угол.
— Отвечай! Откуда ты его знаешь? — схватил девочку за плечо, резко встряхнул. Лия беззвучно сползла на пол.
Он услышал свой собственный голос, нет, крик и непотребную брань, слова, которых никогда прежде не произносил, да и слышал только в пещере. Постепенно черная пелена спала с глаз, и Даниил увидел жалкий комочек у своих ног, бледное, испуганное личико, венок, соскользнувший с золотистых волос. Девочка отвернулась, словно ожидая удара. Он разжал руки, отступил. Какой стыд! Что он натворил!
— Я не хотел тебя обидеть, — уже тише проговорил он. — Отвечай, что этот человек сделал?
Еле слышный голосок из-под завесы волос:
— Он мой друг.
— С каких это пор?
— С лета. Приходит повидать меня, когда тебя дома нет.
— И ты позволила римлянину войти в мой дом? — у него все застыло внутри.
— Нет… нет! Он никогда в дом не входил!
— Как так?
— Он просто сидит на коне за стеной садика и разговаривает со мной.
— Только разговаривает? Клянешься?
Она подняла голову, поглядела на брата с таким небывалым достоинством, что он даже попятился.
— И о чем вы разговариваете?
— Он не слишком хорошо говорит, многих слов не знает. Рассказывает мне о своей семье — они живут далеко-далеко, в стране под названием Галлия [81] . Он из маленькой деревушки, а вокруг лес. Римляне захватили его деревушку. У него есть брат и две сестры, и у всех волосы золотистые.
Как у меня. Я давно хотела тебе сказать, Даниил. Столько раз собиралась! Но стоит ему прийти в мастерскую, стоит тебе подумать о нем — у тебя лицо чернеет. Я так боялась.
81
Галлия (лат. Gallia) — так во времена Римской империи называлась часть территории современной Франции, где жили романо-германские племена. Галлия завоевана Римской империей около 220 до н. э. и до V века н. э. была одной из ее провинций.
— И правильно, что боялась. Я бы вырвал ему язык! И еще вырву, дай только найти.
Сначала девочка просто съежилась от страха, а потом вдруг резко вскочила на ноги:
— Нет! Нет! Не трогай его! Обещай, что не тронешь! Если ты его тронешь… я умру!
Брат с презрением глянул на сестру. Он уже понял, что она не лжет — римлянин в дом не входил.
— Перестань канючить, — жестко отрезал Даниил. — Я его не убью, если пообещаешь никогда с ним не разговаривать.
— Обещаю, никогда в жизни!