Медведь-гора (фрагмент)
Шрифт:
— Хэлло!
— Гутен таг!
— Драстуй!
И не успели Серёжа и Керим ответить, как маленький смуглый пионер, сидевший в ванне у окна, прицелился и бросил прямо в Серёжу мокрую губку. Губка обрызгала Серёжу мыльной пеной и шлёпнулась на пол.
— Ах, так! А ещё иностранный пионер, — сказал Серёжа и вынул из кармана полдесятка кипарисовых шишек.
Увидев в руках у Серёжи целую кучу шишек, смуглый пионер прикрыл обеими руками ноздри и уши и нырнул на дно ванны.
Он так долго не показывался из воды, что
— Очень много спасибо. Грациа.
— Видишь, они говорят по-русски, — сказал Серёжа Кериму. — Только при чём тут графия, — я не понимаю.
В это время в ванную вошёл вожатый в длинных чулках и что-то сказал по-немецки. Приезжие пионеры все как по команде выскочили из ванн и завернулись в мохнатые простыни. А Серёжа и Керим соскочили с подоконника на землю.
Глава четвёртая. Где горы выше?
Через полчаса приезжие пионеры собрались на спортивной площадке. Они уже были одеты по-лагерному — во всё белое.
Смуглый пионер, посмеиваясь, смотрел на Серёжу. Глаза у пионера блестели, как будто их тоже только что вымыли, а мокрые пряди волос свисали на лоб.
— Керим, а Керим! — сказал Серёжа. — Спроси что-нибудь у этого смуглого. Может, он по-твоему понимает?
— Нет, — ответил Керим. — Он только по-своему понимает.
Серёжа подошел к смуглому и спросил очень громко и медленно:
— Как тебя звать?
Смуглый пожал плечами.
— Не знает по-русски, — сказал Керим. — Надо простые слова спрашивать.
И, подумав немножко, он спросил:
— Ты большевик?
Смуглый закивал головой и улыбнулся.
— Большевико — очен карашо.
— Вот видишь, — сказал Керим. — Понимает.
— Керим, — шепнул ему Серёжа. — Это, наверно, и есть тот самый Пётр Мартынов. Из Италии.
Смуглый засмеялся и закивал головой:
— Италия, Италия!
Потом он внимательно посмотрел на Серёжу, ткнул себя рукой в грудь и сказал:
— Pietro Martini di Milano.
— Сергей Левин из Москвы, — представился Серёжа. — А это, — показал он на Керима, — Керим Сулейманов с Кавказа.
Тут Пьетро что-то быстро заговорил по-своему и потянул Серёжу и Керима за собой в палатку.
В палатке было тихо, прохладно и пахло влажными, только что срезанными цветами.
Прямо перед широким окном громоздилась Медведь-гора, заросшая зелено-бурой курчавой шерстью, а где-то внизу за кипарисами шумело море. Пьетро открыл шкафчик, стоявший у кровати, и вытащил оттуда желтый чемодан. Потом он опустился на колени, засунул в чемодан руку и достал цветную открытку.
— Италия, — сказал он.
На открытке была гора, похожая на Медведь-гору, а у подножия ее — несколько маленьких домиков.
Пьетро показал пальцем на круглую вершину горы и пощелкал языком.
— Высокая,
И, чтобы объяснить, как трудно подняться на гору, Серёжа стал карабкаться на стену, охать и потирать колени.
Пьетро понял.
Он опять взял свою открытку и, показывая одной рукой на самую вершину раскрашенной горы, высоко поднял другую руку. Потом похлопал себя по груди и быстро заговорил.
— Он, верно, сам туда ходил, я так понимаю, — шепнул Керим Серёже.
— Теперь меня слушай, — сказал он, взяв за руку Пьетро Мартини. — Я тоже по горам много ходил.
Керим вскочил на высокую табуретку, а с табуретки на подоконник.
— У нас на Кавказе большие горы! — закричал он, подымая обе руки. — Эта гора маленькая. Туту Медведь-гора как будто лежит, а у нас медведь как будто бежит. За ним охотники гонятся. Это тоже горы такие. А ещё у нас есть Чемодан-гора, Спящая-красавица-гора, Петух-кричит-гора. Вот это гора!
Пьетро смотрел на поднятые руки Керима и покачивал головой. Наверное, он всё понимал.
Глава пятая. Кому что
На другой день, ещё до завтрака, сразу после прохладного душа Серёжа и Керим зашли за Пьетро и повели его к себе в палатку.
Керим вытащил из своего ящика большого сушёного краба и, осторожно держа его за спинку, протянул Пьетро.
— Хочешь? — спросил он.
Пьетро повертел краба в руках, перевернул вниз панцирем и положил его на столик перед кроватью Керима.
— У них в Италии этого добра, наверное, сколько угодно. Я лучше ему свой морской нож подарю, — сказал Серёжа.
Серёжин морской нож знали все в лагере. Это был обыкновенный перочинный нож, но очень большой, с двумя светлыми, длинными лезвиями и шилом. Оправа у него была из оленьего рога. Неизвестно почему, ножик назывался морским. Должно быть потому, что его можно было за кольцо привешивать к поясу, как это делают моряки из полного собрания Жюля Верна.
Пьетро взял в руку нож, погладил рукой оправу из оленьего рога и очень заинтересовался кольцом и шилом. Шилом он даже ковырнул свою подошву.
— Очень карашо, — сказал он. Потом высунулся из окна и закричал: — Эдгар! Ком хэр! Ригарда!
В палатку вбежал большой круглолицый пионер с коротко остриженными светлыми волосами. Он был весь пятнистый: щёки и нос ярко-красные, руки красные наполовину, а лоб совсем белый. Видно было, что он ещё не успел загореть, а только обжёгся за вчерашний день.
— Эдгар Мюллер, — сказал Пьетро, показывая на него рукой, и сразу же протянул Эдгару морской нож.
Пятнистый пионер потрогал оба лезвия пальцами, прикинул нож к поясу и одобрительно покачал головой.