Медвежий вал
Шрифт:
— Товарищ полковник! — закричал наблюдатель.— Противник отходит!
Черняков проворно подскочил к стереотрубе, глянул и, крикнув: «Хозяина!», — схватился за телефонную трубку.
— У меня отходят!
Дыбачевский долго молчал, наконец произнес:
— Начинай!
Стрелковые роты, преследуя отступающего противника, вскоре скрылись из поля зрения, и Черняков свернул свой командный пункт. Полк выходил на одну линию с наступающей дивизией Безуглова. На большаке Лиозно — Сураж Черняков остановился, чтобы информировать генерала.
— Одиннадцатого! —
Дыбачевский был недоволен:
— Чего же ты копаешься? На словах закоперщик, а как до дела, так пусть другие впереди? Ведь Коротухин уже давно на большаке сидит. Давно сидит... Сейчас докладывал. Как поняли? Прием!..
— Понял вас, понял... Не знаю, когда он успел, ему было дальше, чем мне. Прием!..
— Я тоже не знаю, — насмешливо сказал Дыбачевский. — Вероятно, кроме желания бить врага, надо еще уметь это делать. Уметь... Поняли?
Черняков был озадачен и расстроен. Разговор по радио слушает вся дивизия, чтобы быть в «курсе». Это в порядке вещей.
Сумрачный, он отошел от рации, и то, что увидел, поразило его, как громом. У обочины дороги среди кустов лежали чьи-то разведчики. Над рацией у них еще торчал прут антенны.
— Откуда? — все еще не веря себе, спросил Черняков. Офицер встал и, застегивая планшетку с картой, доложил:
— Пешая разведка Коротухина!
— Возмутительно! — Черняков крутнулся на каблуках и побежал к своему радисту.
— Товарищ одиннадцатый! — закричал он, когда генерал отозвался. — Вас нагло обманывают. Рядом со мной пять «мальчиков» Коротухина влезли в чужую полосу, а докладывают вам, что на большаке все «хозяйство». Как это назвать? Прием! — Черняков тяжело дышал.
— Понял вас хорошо. Мне, кто бы ни вышел, все равно, — ответил генерал. — Разберитесь сами. Не теряйте из виду противника...
Черняков долго не мог успокоиться, крупными шагами мерил обочину дороги взад-вперед. Он был не на шутку обижен: его люди были сегодня первыми, а Коротухин обманом забрал у них эту заслугу.
Глава пятая
Противнику удалось удержаться перед Витебском на рубеже реки Ольша Армия Березина, прошедшая с боями около трехсот километров и уже потерявшая значительную часть людского состава, попыталась сбить его с этого рубежа, но не смогла и тоже перешла к обороне. Следовало подтянуть тылы армии, привести в порядок дороги — пути подвоза боеприпасов и снаряжения. Отступающий враг сжег за собой все, не оставил ни одного целого здания, моста, вагона; даже рельсы и те были перебиты на стыках, а шпалы переломаны путеразрушителями и годились лишь на дрова. Зона разрушения простиралась на сотни километров.
Когда наступление прекратилось, оказалось, что дел непочатый край, и тем, кто находится в тылу, и тем, кто стоял на линии огня. Работали все, начиная
Вечером, возвратясь на командный пункт, Крутов увидел врытые в откос оврага новые блиндажи вместо нор, накрытых плащ-палатками. Землю устилала свежая щепа, воздух был напоен ароматом смолы, сочившейся из еловых ошкуренных бревен. Кое-где уже топились печки и дым широкими голубоватыми полосами тянулся кверху.
Перед блиндажами лежало кучами имущество, не внесенное еще в новое жилье. Тут были вещевые мешки, ящики с бумагами, котелки, закопченные на кострах за время наступления, шинели, скинутые с плеч во время работы, и невесть откуда появившийся хлам, что в наступлении только мешает, а в обороне является необходимостью, — вроде железной заржавевшей печки или безногой скамейки, которым предстояло еще послужить.
Крутов растерянно остановился среди этой строительной неразберихи.
— Товарищ командир, сюда!
В дверях крайнего блиндажа, улыбаясь, стоял Бушанов и махал ему рукой. «Значит, есть где отдохнуть!»
В блиндаже, вдоль стен, были устроены нары из тонких осиновых жердочек. В правом углу, у входа, стояла на высоких ножках железная печурка, с зарумянившимся от жары боком. Дрова в ней весело гудели и потрескивали, от земли поднимался пар и мелким бисером оседал на единственном оконце.
Но отдохнуть не удалось. С бумагами под мышкой появился писарь штаба — сержант Зайков, подтянутый, стройный. «Есть же на свете счастливцы, которых любая одежда красит, — подумал Крутов, приглядываясь, как плотно облегает фигуру сержанта стираная-перестираная гимнастерка, еще досыхающая на плечах. — Успел уже и подворотничок пришить. Аккуратист!»
— Товарищ старший лейтенант, — обратился Зайков, — уточните схему боевых порядков, а то ее уже пора отправлять.
— Показывай, — предложил Крутов, зажигая на столе залитую стеарином круглую картонную плошку с плоским фитильком. — Что тебе неясно?
Схема была испещрена черными квадратиками, зубчиками, треугольниками, означающими построенные блиндажи, окопы, наблюдательные пункты. Красные, плавно изгибающиеся скобки указывали положение рот и взводов в обороне. Все правильно. Не хватало только боевого охранения, выдвинутого на днях к деревне Конашково.
Это охранение было самым опасным и ненадежным участком обороны полка. Путь к нему пролегал вначале по скату высоты, а затем — по глубокому болоту. На кромке сухой земли, у самой вражеской проволоки и зацепился взвод стрелков. От своих он был отрезан открытым, простреливаемым пространством. Только ночью, когда плотная темнота или туман опускались на землю, к боевому охранению, крадучись, шли связные, бойцы с термосами, неся товарищам запоздалый, охолодавший обед. В светлое время пройти туда было невозможно.